Александр Молочников: «А могло ли бы так быть у Вуди Аллена»
Режиссер фильма «Мифы» – о своем проекте-участнике «Кинотавра»
Обсуждая накануне объявления кинотавровской программы потенциальных конкурсантов, кинокритики делали ставки на самые разные – но главным образом громкие – режиссерские имена. Как ни странно, дебютанта Александра Молочникова и его МИФЫ упоминали ничуть не реже знаменитостей. Причин тому немало: и театральные режиссерские работы Молочникова («19.14» и «Бунтари»), и многообещающее участие компании Hype, уже спродюсировавшей фильмы Романа Волобуева и Кирилла Серебренникова, и обилие звезд самой большой величины, и, наконец, собственно сюжет и жанр. Герой фильма, очутившись неожиданным образом в Москве, встречает местных знаменитостей, и чтобы вписать их в понятный ему мир, вынужден примерять на них знакомые образы древнегреческой мифологии. Результат – музыкальная комедия на грани абсурда, путешествие в столичный бомонд, где мифами оказываются сами светские персонажи.
Концепция перенесения мифов на современную почву достаточно распространена в западной культуре: сейчас, например, вышел сериал «Американские боги». Почему вы решили ее адаптировать к Москве?
Скажу так: не то чтобы я фанат греческих мифов – я не хожу по городу в тоге, как толкиенист в костюме. От Древней Греции в фильме практически ничего не осталось, это не экранизация античных мифов. Герои фильма – это московские «боги», известные и «обремененные» властью люди. На первый взгляд они так уверены в себе и вселяют такое волнение в окружающих, что греческому путешественнику, который никого из них не знает в лицо, кажется, что это такие странные боги мифов Древней Греции.
Но стоило ли вообще использовать эти мотивы?
Я не стал бы называть фильм чисто мюзиклом, но это комедия, в которой люди иногда поют – когда из-за градуса всеобщего безумия просто слов уже недостаточно. Так вот, когда мы задумывали мюзикл, умные люди подсказали, что этот жанр, как правило, строится на каких-то вечных, канонических сюжетах – библейских, греческих, римских и так далее. Например, МУЛЕН РУЖ сплетен из «Орфея и Эвридики» и еще нескольких сюжетов. А как только у нас появился герой грек, то все сразу же встало на свои места. Это касается и собственно персонажей: например, когда грек говорит Сергею Безрукову, что тот Дионис, Безрукову становится легче, так как он осознает, что его проблема существовала до него и в мире находится для нее место. Мифы придают истории некую цельность.
Почему вы пригласили композитором Игоря Вдовина?
Мы с ним уже работали в театре, я очень ценю его талант и свободное отношение к жанру: он может аранжировать и симфонический оркестр, а может устроить двухчасовой концерт нойза. Он с радостью сделал бы всю музыку в этом фильме гиперавангардной, невозможной для восприятия широким зрителем, но надеюсь, что у проекта будет массовый прокат. Мне приходилось причинять ему боль, бракуя некоторые предложения.
Главные герои изначально должны были быть звездами?
Все происходило параллельно: когда мы поняли, что речь будет идти о московском «олимпе», то решили, что никому не известный артист должен встречаться с российскими звездами первых величин. Этот контраст был очень важен. Поэтому в сценарии мы прописали именно этих людей,
Сложно было их убедить?
Сложно. Кто-то запрыгнул сразу, кто-то долго сомневался. Было сложно их собрать вместе, а вот работать с ними было уже просто, не ощущалось никакой снисходительности или неуважения ко мне как к дебютанту, ничего вроде «мы в кино уже тысячу лет и лучше знаем, как нужно работать!» Все понимали, что история авторская, жанровая, и чтобы все линии правильно соотносились друг с другом, а артисты создавали единый ансамбль, актеры должны довериться этому странному малолетнему мальчику, который решил, что он режиссер. Как говорил Ургант: «Ему 12 лет, почему мы его слушаем?»
Для этих ролей требовалась большая самоирония. Были ли те, кто отказался?
Да, действительно нужна большая актерская смелость, чтобы сыграть распространенный (и далеко не всегда приятный) миф о себе и посмеяться над собой, как Безруков, Ургант, Бондарчук, Верник. Были и те, кто отказался – нам пришлось переписать целую линию. Хочу отметить именно этот момент: мы не могли заменить в сюжете артиста (и потом жалеть, что первоначальный выбор был лучше), а могли только совсем переписать линию под другого.
Вы сказали, что картина одновременно и авторская, и жанровая, то есть рассчитанная на широкий прокат. Каким образом вы пытались выдерживать баланс?
Посмотрим, как воспримут фильм зрители, и поймем, насколько мы можем считать его авторским, а насколько – успешным у широкого зрителя. Но задача такая действительно стояла – совместить два начала. Референсом я назвал бы фильмы Вуди Аллена, на которые мы старались равняться – и я, и сценаристы, и креативный продюсер Ольга Хенина, и оператор (приделавший всем нашим идеям ноги Леван Капанадзе), и в итоге актеры, особенно молодые. Мне кажется, они даже пытались примерять на себя способ существования в кадре Дайан Китон, Мии Фэрроу или самого Аллена. Артисты в его фильмах, включая Наоми Уоттс, Скарлетт Йоханссон, Антонио Бандераса, существуют строго определенным образом, к тому же у него очень точные тексты. Это не комедия из набора штампов. Все парадоксально. Вопрос «А могло ли бы так быть у Вуди Аллена?» являлся нашим главным мерилом. Но мы, конечно, только подступились к подножию горы под названием «Вуди Аллен», возможно, это не так будет заметно в фильме – мы в итоге ушли в сторону и сделали другое кино. Но мы не думали о том, что вот здесь нужно усложнить, а здесь, наоборот, сделать более понятно народу.
Что вы думаете о российских комедиях?
Мне нравится процента три. Остальные 97 процентов мне кажутся просто несмешными – пошлыми или топорными. Наша мне смешна.
Вероятно, заставить зрителя смеяться куда сложнее, чем плакать.
Кому как. Кстати, у нас в фильме ближе к финалу тоже можно пустить слезу – по крайней мере, кое-кто из тех, кто его уже посмотрел, это сделали. У того же Вуди Аллена, например, в МАНХЭТТЕНЕ или ЭННИ ХОЛЛ есть такие места, что хочется заплакать, причем это происходит внезапно: вот ты только что смеялся – и вдруг тебе стало грустно. Он использует приемы, не похожие на стандартные голливудские мелодрамы, когда из тебя выжимают эмоции трагической музыкой или слезами героя. Просто ты сам не заметил, как начал плакать, не до конца понимая, почему.
Программный директор «Кинотавра» Ситора Алиева, говоря про ваш фильм, отметила, что он многое рассказывает о современности – только особенным языком, связанным с гламуром и звездами. Вы ставили перед собой такую задачу –нарисовать портрет современности?
Наверное, нет. Мы не намеревались сделать какой-то политический шарж или сатиру, это сказочная история. Где-то она пересекается с реальностью: у нас есть депутатша, которая придумывает законы, запрещающие людям держаться за руки и целоваться на улицах, есть чиновник с чемоданчиком, переключающим пробки, который встречается с девушками в ложе театра – но вы сами понимаете, что никакого отношения к реальности это не имеет. Все выдумка.
Тем не менее Москва, получается, тоже герой фильма? По какому принципу вы выбирали места действия?
Да, конечно. Выбор мест – заслуга Сергея Чобана, архитектора с мировым именем, автора одной из башен «Москва-Сити». Он был художником нашего фильма и сумел договориться о съемках в таких местах, в которые мы иначе не смогли бы попасть: дорогие квартиры, Царицыно, Пушкинский музей или яхт-клуб «Пирогово», где можно встретить всех героев YouTube-канала Навального. Мы смогли таким образом добиться ощущения «олимпа», а не просто претензии на богатство интерьеров, какая получается при использовании привычных кинообъектов.
Вы снимали Москву в самое неприятное время – в ноябре-декабре.
Да, мы сначала хотели снимать летом, но так уж вышло. Однако в итоге все смотрится прекрасно – лежал снег и получилось вполне рождественское настроение. Грек приплывает в такое представление иностранца о «холодной России», Russia. Но даже если шел дождь или стояла пасмурная погода, было тоже хорошо: серый фон для ярких музыкальных номеров – то, что нужно!
Как дебютанту удалось получить бюджет для такого большого проекта?
Вообще идея снимать музыкальный фильм принадлежала компании Hype Production: Илья Стюарт и Света Устинова пришли ко мне с этой идеей, посмотрев наш спектакль «19.14» в МХТ имени Чехова. Вторая компания, более опытная, – Art Pictures – была осторожнее, согласилась принять участие, только когда весь актерский ансамбль был собран, при этом их условием стало собрать всех артистов, которые были заявлены. На самом деле я им за это благодарен, потому что если условие было бы менее категоричным и мы бы согласились на более уступчивых актеров, думаю, что фильм оказался бы в большом проигрыше.
