Александр Андрющенко: «В России не принято быть смелым»

Режиссер «Напарника» – о своем режиссерском дебюте, съемках во Владивостоке и хейтерах в Интернете

14 сентября компания «Наше кино» выпускает в прокат семейную комедию НАПАРНИК. Это один из самых смелых и высокотехнологичных российских проектов. В нем Сергей Гармаш предстает в образе годовалого ребенка. Для 29-летнего режиссера Александра Андрющенко НАПАРНИК стал первым полнометражным фильмом в карьере. С 2013 года, когда началась работа над картиной, он вместе со своим партнером по кинокомпании «Водород» Михаилом Врубелем успел выпустить в качестве продюсера такие коммерчески успешные проекты, как ПРИЗРАК и ПРИТЯЖЕНИЕ. В интервью БК Андрющенко объясняет, зачем ему понадобилось «скрещивать» народного артиста с младенцем, как он первым отважился снимать кино во Владивостоке и что думает о комментариях хейтеров в Интернете.

НАПАРНИК – ваш режиссерский дебют, и сразу – очень сложный проект. Зачем такие риски?

Если рисков нет, значит, ты идешь проторенной тропой и не предлагаешь зрителю ничего нового. Зачем тогда ему идти в кино на твой фильм? Если хочешь его удивить – придется рискнуть. Это нормально. Я вырос в 90-е на фильмах Спилберга и Земекиса, и мне всегда нравилось то, как они выстраивают свою новую реальность – она похожа и непохожа на нашу одновременно. В их фильмах ты неизменно заходишь на новую территорию. Они рисковали. И я буду. Четыре года назад, когда мы пришли с идеей НАПАРНИКА к Сергею Сельянову, его интересовал главным образом один вопрос: это вообще возможно? Я тогда уверенно соврал, что возможно, хотя готового решения у меня еще не было. Уже после съемочного периода я узнал, что эта идея пришла не только нам в голову. Но когда увидел фильм БОСС-МОЛОКОСОС – выдохнул. У нас совершенно разные истории. А совпадение хай-концпета и целевой аудитории – что ж, все кинематографисты в мире заточены на поиск оригинальных концепций, и придумывать что-то новое с каждым днем все сложнее.

Как удалось превратить Сергея Гармаша в годовалого младенца? Чем именно вы занимались эти четыре года?

Заручившись поддержкой Сергея Сельянова, мы обратились в несколько ведущих студий компьютерной графики, но только CGF рискнула ввязаться в такой сложный проект. Не в последнюю очередь потому, что с CGF работает супервайзер компьютерной графики Сергей Невшупов, обладатель богатейшего опыта и знаний этих технологий – он был одним из ключевых специалистов при создании Голлума и многих других виртуальных персонажей, работая на новозеландской студии Питера Джексона Weta Digital. При создании ребенка использовались две ключевые технологии. Первая – это motion capture, цифровой захват движений тела актера. В России она уже использовалась, хотя и не слишком широко. Вторая – facial retargeting – перенос мимики артиста на компьютерную модель человека, животного или любого другого создания, и с ней в кино у нас еще никто никогда не работал. Это потребовало не только сложнейшей разработки собственной системы захвата мимики и написания нового программного обеспечения, но также смелости народного артиста Сергея Гармаша, который рискнул, доверился режиссеру-дебютанту и с полной отдачей окунулся в совершенно новый для русских актеров процесс. За что ему огромное человеческое спасибо. Съемки каждой сцены начинались с работы с реальным ребенком – нашим прототипом Тимофеем Денисовым. Мы наносили ему грим, надевали костюм, он участвовал в репетициях – для того, чтобы правильно выстроить мизансцену и нигде не ошибиться. Конечно, работа с таким малышом требует предельной концентрации всех членов съемочной группы, но парадоксальным образом это были лучшие смены в моей жизни. Оказалось, что ребенок на площадке очень способствует правильной атмосфере. Тимофей стал центром нашей «солнечной системы». И каждый день начинался с улыбок, никто не повышал голос и тем более – не ругался матом, все работали быстро, четко и слаженно. Материал с его участием не вошел в фильм, но стал необходимым референсом в производстве компьютерной графики. Для финального монтажа мы снимали дубли без ребенка и на постпродакшне подставляли на его место виртуальную модель. Мимику мы взяли у Сергея Гармаша, а пластику тела – у Александра Петрова. Их мы снимали уже в Москве. Затем в процессе ручной доработки анимации ребенка мне самому также пришлось отыграть за него все сцены – это был самый удобный способ объяснить аниматорам, какой именно реакции и эмоции я хочу добиться.

Гармаша зритель еще может опознать в ребенке, но Петрова – точно нет. Зачем вам понадобился для этой технической, в общем-то, работы известный артист? Нельзя было обойтись статистом?

Актер – это соавтор фильма, я не работаю со статистами. Я люблю вовлекать артиста, провоцировать его реакцию. Я объясняю ситуацию, но никогда не рассказываю буквально, что нужно делать. Кроме того, комедия – пластичный жанр. Поведение тела здесь не менее важно, чем мимика. Так что мне нужен был умный актер с богатой фантазией, и Саша Петров как раз такой. Он и по характеру мне напоминает Сергея Леонидовича. Так что все сошлось.

Финальный результат – малыш с мимикой и голосом Гармаша – признаться, немного пугает и оставляет в целом неоднозначное впечатление. Как его восприняла аудитория фокус-групп?

Пугает в рекламных материалах. Это нормально. Это физиологическая реакция. Но в то же время очень интригует. Это показали фокус-группы. Уже на второй сцене срабатывает эффект привыкания и зрители погружаются в кино. Так что придется через это пройти.

Вас не смущают негативные комментарии к трейлеру в Интернете?

Я принимаю хейтеров. Они всегда были и будут. Когда мы выпускали ПРИТЯЖЕНИЕ, русские пользователи YouTube тоже брызгали слюной в комментариях, но когда мы выкладывали международную версию трейлера ПРИТЯЖЕНИЯ, то видели совсем другую реакцию: иностранным зрителям было интересно то, что мы сделали, они желали нам успеха. Там в принципе по-другому относятся к амбициям – их принято поддерживать. В России ты крут, пока сидишь тихо, в лучшем случае – в андеграунде. Короче, я готов согласиться с хейтерами в их требовании к нам повышать качество российских фильмов. Но предлагать нам «убить себя» в комментариях – неконструктивно. Не то чтобы я считал, что хейтерство влияет на сборы конкретного фильма. Статистика говорит об обратном. Но они определенно формируют негативное отношение к российскому кино в принципе, что в долгосрочной перспективе подрывает доверие к каждому проекту.

Вам как будто было мало сложностей – вы и снимать решили на краю России, во Владивостоке, куда российский кинематограф до вас практически не забирался. Как было принято это решение?

Все началось с поиска антигероя. Семейная комедия про полицейских предполагает довольно условного бандита, без документальных подробностей российского криминального быта. Не помню, кто первый предложил снимать во Владивостоке, но в тот момент у меня все сразу сложилось в голове – китайская граница и китайская мафия. Жанрово. Отлично. Кроме того, в каждом нашем фильме мы стараемся перенести действие куда-то за границы Москвы. Снимать в столице дорого, неудобно и вторично. А во Владивостоке – уникальная фактура, которой до нас действительно никто не касался. Там очень красиво, другой воздух, там даже зелень другая, холодная, насыщенная. Клянусь! Часть фильма мы снимали в Москве, и теперь на цветокоррекции подтягиваем блеклую и желтоватую московскую листву к растительности Владивостока. Здорово, что теперь там ввели систему рибейтов. Мы под них, к сожалению, не попали, но во всем остальном получили полное содействие и поддержку со стороны местных властей. Кроме знаменитых мостов, нам разрешили снимать погоню на Океанском проспекте, в самом центре Владивостока. Можете представить себе нечто подобное в Москве на Тверской? Я – нет. Возвращаясь к фокус-группам – все зрители отмечали красоту пейзажей, называли Владивосток русским Сан-Франциско и говорили, что хотят туда съездить.

Вы позиционируете НАПАРНИКА как семейную комедию, но в фильме есть сцены со стриптизершами, криминальными авторитетами, разговаривающими на жаргоне, наркотиками. Вам не кажется, что есть некоторое несоответствие заявленному жанру?

Я вообще хочу показать этот фильм своим детям. Они его очень ждут. А им десять, семь и пять лет. Одна из целей фокус-групп состояла в том, чтобы точно определить моменты, которые могут смущать семейную аудиторию. И мы их убрали. Что касается полицейской и бандитской тематики – не вижу ничего плохого, кроме хорошего. Любая драматургия, даже комедийная, требует конфликтной территории. То, что мы называем «хорошей моралью», должно вызреть и победить в честной борьбе с «плохой». Дети обожают Лунтика до шести лет, а дальше они уже сами подключаются к Сети и смотрят баттл Оксимирона против Гнойного. НАПАРНИК – это светлая приключенческая комедия, где слабые становятся сильными, плохие – хорошими, ни одного ребенка и ни одной капибары не пострадало. А один из главных героев служит в экологической полиции. И это в Год экологии. Так что готовьтесь к походу в кино.