Евгения Данильченко: «Российским продюсерам стоит уделять больше внимания приключенческим и фантастическим историям»
Руководитель направления экспорта креативных индустрий РЭЦ − о контенте и программе субсидий на его экспортную адаптацию
Государственный институт по развитию экспорта «Российский экспортный центр» (РЭЦ) присоединился к поддержке креативных индустрий в 2017 году. В рамках программы Мade in Russiа он поддержал более 25 международных отраслевых мероприятий и разработал две субсидиарные программы – введение рибейтов за съемки в России и помощь в адаптации контента на международных рынках. Если реализацию программы по рибейтам в этом году пришлось отложить из-за пандемии, то субсидии на адаптацию должны значительно помочь экспортерам кино в кризисное время. Руководитель направления экспорта креативных индустрий РЭЦ Евгения Данильченко рассказала БК, в чем заключается адаптация контента и какое значение креативные индустрии имеют в общероссийском экспорте.
Российский экспортный центр уже три года поддерживает отрасль креативных индустрий. Какие итоги за время работы вы можете подвести?
За это время мы сделали очень многое вместе с отраслью. Российские компании консолидировано представлены на международных рынках, мы добавили креативные индустрии в список поддерживаемых государством в рамках получения субсидий на участие в зарубежных выставках. Теперь мы представляем индустрию под единым брендом Made in Russia, что, в частности, повысило узнаваемость маленьких компаний, которые только стали осваивать экспортные рынки. Мы считаем, что единый зонтичный бренд помогает более широкому осведомлению потенциальных зарубежных покупателей о российском продукте. По итогам общения с международными закупщиками мы видим, что российский контент в принципе соответствует мировым стандартам и многие компании, крупные дистрибьюторы, готовы его покупать. Просто они не знают, что в России он есть. Еще один интересный запрос стали формулировать байеры – необходимо определить специфику российских продуктов. Условно говоря, какие-то страны специализируются на комедиях, какие-то – на драмах и мелодрамах, а у России пока не выработана специфическая ниша. Благодаря «Маше и медведю» покупатели детского контента стали более активно интересоваться российской анимацией. В кино и сериальной продукции эту нишу еще предстоит определить. Со своей стороны могу сказать, что, по нашему мнению, российским производителям стоит больше внимания уделять приключенческим и фантастическим историям. Судя по удачной продаже сериала «Лучше, чем люди», русские могут хорошо обыгрывать подобные сюжеты и снимать проекты такого плана. Об этом еще надо подумать и поговорить с индустрией. И точно так же, как происходит продвижение под единым брендом, возможно, можно будет объединиться в каком-то общем жанре.
За это время в рамках национального проекта «Международная кооперация и экспорт» мы смогли разработать несколько дополнительных новых программ и запустили две субсидии – программу рибейтов и программу адаптации контента для зарубежных рынков. В прошлом году программа рибейтов была подписана правительством, но сейчас ее развитие приостановилось из-за ситуации с пандемией. Нашим главным достижением в этом году стало выделение субсидии на адаптацию. Несмотря на все перипетии с ковидом и перебрасыванием финансирования из различных программ в другие области, нам удалось вернуть часть зарезервированных под эту задачу средств. Мы объявили отбор проектов для участия в конкурсе на получение этой субсидии. Надеемся на то, что в течение сентября мы завершим всю процедуру, компании смогут получить свои деньги и начать активно их использовать. Сейчас абсолютно точно нужно ловить момент и продвигать свои продукты, которые могут неожиданно «выстрелить» из-за того, что возросла потребность в новом контенте у зарубежных онлайн- и ТВ-трансляторов. За последние полгода смотрение увеличилось по всему миру, и закупщики ищут что-то новенькое, что можно предложить зрителям, чтобы удержать их внимание.
Можете ли вы рассказать, кто в основном присылает заявки на субсидию по адаптации контента?
Эта субсидия рассчитана на две индустрии – IT и производителей программного обеспечения, а также на индустрию аудиовизуального производства. Кинематографисты показали бурный интерес, я ожидала более сдержанной реакции, поскольку предполагала, что на такую субсидиарную поддержку будут подаваться крупные компании, так как только они ведут активное маркетинговое продвижение. Но оказалось, что и небольшие компании готовы самостоятельно вкладывать деньги, заниматься рекламой собственного продукта и повышать его узнаваемость за рубежом. Что не может не радовать. Подаются разные сферы – производители и анимации, и фильмов, и сериалов. Но в большей степени – анимации и кино.
Влияет ли на подачу заявок то, что российские фильмы сейчас не выходят в прокат?
Эти средства рассчитаны на международный прокат и не могут быть потрачены на территории России. Их можно заплатить российскому юрлицу, но все действия по этим деньгам должны быть направлены на экспортные рынки. Маркетинговая поддержка, которую можно получить благодаря этой субсидии, распространяется на офлайн- и онлайн-рекламу. Соответственно, компаниям выгодно продавать свою продукцию зарубежному дистрибьютору и говорить, что они поддержат, к примеру, онлайн-маркетинг. Условно, если какой-нибудь сериал или мультфильм будет выходить на онлайн-платформе, то продавцы смогут разместить дополнительную рекламу в соцсетях. Кроме того, речь идет об адаптации контента, а не только о рекламе и продвижении за рубежом. В частности, производители анимации могут запрашивать средства на создание нового героя, как, например, для проката «Смешариков» в Китае туда добавили панду. В том числе эта субсидия предполагает адаптацию сценариев, то есть можно подавать заявку с проектом на стадии разработки. Эта поддержка в принципе заточена на получение экспортной выручки, но совершенно не важно, на каком этапе будет происходить продажа. Если компания потратит субсидию частично на адаптацию сценария для того, чтобы выйти на тот же самый китайский рынок, и сделает предпродажи сценария, это тоже будет экспорт, который зачтется как результат субсидии.
Думаю, многие продюсеры смотрят на эту многогранную программу гораздо более долгим взглядом, в том числе потому, что субсидия уникальна в своем формате. Во-первых, она авансирует затраты, во-вторых – маркетинговые расходы, что было, кстати, очень сложно согласовать в Минфине и в межведомственных процедурах, потому что государство неохотно выделяет деньги на маркетинг. К сожалению, эта сфера бизнеса не очень хорошо зарекомендовала себя и обычно кажется большой черной дырой, куда деньги можно выгружать камазами, а эффективность потраченных средств очень сложно замерить. Мы долго думали и разработали такой формат, когда можно производить определенные виды трат, перечисленные в постановлении: разработка, создание, офлайн- и онлайн-размещение рекламы. Но обязательно в конце действия этой субсидии нужно будет показать экспортную выручку. В случае, если компания не достигла своего показателя, она возвращает часть средств (пропорционально недостигнутому результату) и платит штраф. Если достигла – все довольны, а государство таким образом выполнило задачу, поддержав отрасль в развитии экспортных поставок. Третий, очень важный момент связан с тем, что субсидия выдается не на календарный год, а на два. Соответственно, в нашем случае она будет действовать с октября 2020 года по октябрь 2022-го, то есть компании будут тратить эти деньги в течение двух лет, а сейчас смогут проводить какие-то мероприятия с прицелом на следующий год. За два года, я надеюсь, мы уже сможем преодолеть кризис ковида.
Это был мощный индустриальный запрос, о необходимости поддержки маркетинга на государственном уровне часто говорили продюсеры. Насколько, на ваш взгляд, это поможет прокату российских фильмов за рубежом?
Нам хочется верить, что поможет. Тут же вопрос не столько в сборах. Для нас экспорт заключается в продаже лицензии, а не в зарубежном бокс-офисе проектов. Для того, чтобы лицензия стоила дороже, в контракте может быть, к примеру, оговорено, что производитель берет на себя ответственность за создание дубляжа, а это сразу же повышает стоимость лицензии, и за какую-то часть маркетинга. В частности, условно говоря, обеспечить перед выходом в прокат российский блокбастер кинотеатральной рекламой. Дело же всегда в рекламе – насколько хорошо будет представлен продукт в информационном пространстве, настолько же на него отреагирует потенциальный зритель. Мы рассчитываем, что эта мера действительно позволит не только увеличить количество экспортных контрактов, но и в первую очередь повысит их стоимость. То есть число контрактов, возможно, будет увеличено незначительно, но суммы поднимутся на 30 процентов – это будет уже хорошим результатом.
Есть ли у вас еще какие-то показатели эффективности креативных индустрий для экспорта?
Нам важно только повышение экспортной выручки. Любой способ заключения сделок с иностранным контрагентом является нашим прямым KPI. В случае с киноиндустрией это лицензии на прокат и мерч, оказание услуг продакшн-сервиса, когда российская компания заключает контракт с иностранной и снимает по ее заказу в нашей стране. Мы хотели бы при помощи рибейта развить эту сферу бизнеса в России. Пока она очень слабо представлена, но, на наш взгляд, имеет высокий потенциал – в первую очередь экспортный и в целом инфраструктурный для индустрии. Оказание продакшн-услуг зарубежным компаниям создаст рабочие места и повысит профессиональный уровень отечественных специалистов, потому что при работе на крупные международные компании к ним предъявляются требования мирового уровня. Таким образом вся работающая над проектом съемочная команда поднимает и наращивает свои навыки и умения. Помимо этого, взаимодействующие по программе рибейтов и российские, и иностранные компании будут платить налоги. К сожалению, с одной стороны, в нашей стране не функционирует tax-free, и иностранцам приходится платить НДС. Но, с другой стороны, на данном этапе, когда мы можем только прогнозировать эффективность программы и нам не на что опираться в ее оценке, доказывая ее эффективность, мы говорим о том, что большая часть субсидиарных средств все равно вернется в бюджет в виде налогов.
В конце прошлого года сообщалось о пяти проектах, которым до окончания 2019-го планировалось выделить рибейты в размере 70 миллионов рублей. Были ли они в итоге выплачены?
В начале года деньги были выделены, но, к сожалению, ни одна компания не смогла пройти необходимый предварительный отбор для допуска на следующий этап. И мы отложили следующее окно для приема заявок на весну, когда из-за пандемии эта программа стала неактуальной. До сих пор я систематически, раз в полтора-два месяца делаю срез индустрии и запрашиваю информацию о том, ведут ли компании работу по поиску потенциальных заказчиков, чтобы в целом оценить, насколько необходимо продолжать заниматься изысканием средств на программу рибейтов. Компании сообщают, что активно ведут множество переговоров: у каждого крупного игрока параллельно идет по пять – семь переговоров. Мы систематически сообщаем в правительство, что потребность в рибейтах есть, но мы вынуждены ждать разрешения ситуации с ковидом и с допуском людей в страну.
Можете ли вы сказать, почему претенденты не прошли предварительный отбор?
Они неправильно оформили пакет документов. Ввиду того, что компании подавали их в самый последний момент, у них не оказалось достаточно ресурсов, чтобы быстро подправить свои документы, пройти первичный отбор и перейти на следующий уровень. После того, как компания проходит отбор в РЭЦ, где мы проверяем соответствие поданных документов требованиям постановления, специальная комиссия проводит оценку проекта и определяет, имеет ли он право претендовать на субсидию и в каком размере – 30 или 40 процентов. Собственно говоря, до этой комиссии ни один проект, к сожалению, зимой так и не был допущен. Я призываю все компании аккуратно собирать документы и вовремя консультироваться с нами о том, какими документами нужно подтверждать определенные пункты в постановлении, чтобы соответствовать его условиям.
Это российские компании подают документы?
Да, обязательно. Государственные деньги нельзя раздавать иностранцам. У нас есть облигационные условия для зарубежных компаний о том, что они
должны нанять в России отечественного подрядчика, который и имеет право подавать заявку на субсидию. Фактически финансирование получает российская организация и делает на сумму субсидии скидку иностранным заказчикам. Это должно быть закреплено в контракте, с чем у нас и возникли проблемы. Мы хотим, чтобы все было прозрачно, чтобы иностранец не платил двойную цену. Соответственным образом должен быть оформлен договор между двумя сторонами. Там необходимо отразить все составные принципы: описание проекта и работы, фиксированную сумму, которую иностранец будет платить. Также должен быть отдельный пункт о том, что российский подрядчик имеет право подать этот проект на государственную поддержку в виде рибейта, и все сэкономленные средства, включая субсидиарные, будут считаться экономией и должны будут переведены иностранцам после финальной финансовой отчетности.
Росту экспортного потенциала также способствует производство с другими странами. Планируете ли вы как-то поддерживать копродукционные проекты?
В целом мы, конечно, считаем, что это правильные и адекватные современные меры. Но ввиду того, что за последние два года мы сделали очень многое, ввели новые субсидии и всевозможную поддержку, важно сначала оценить эффект от уже созданных новых продуктов. И потом уже по мере необходимости добавлять или что-то заменять. Копродукционными проектами активно занимается министерство культуры. На данный момент у нас нет задачи разработать программу по совместному с другими странами производству, но если появится большой запрос от индустрии и компании станут обращаться к нам, доказывая необходимость такой поддержки, то, думаю, этот вопрос можно будет разрешить в программе рибейтов, издав вторую главу о субсидиях при копродукции. Но мне кажется, что это все-таки не первостепенный шаг, сейчас важно освоить введенные новые программы и посмотреть, как это все будет работать, насколько отрасль сможет выполнять поставленные перед ней KPI. Ведь господдержка – это не бесплатный билетик в кино, а взаимовыгодное сотрудничество, где государство хочет увидеть, что бизнес несет ответственность за полученные средства и прикладывает усилия для развития экспортного направления. Если мы поймем, что от этих субсидий нет ожидаемого эффекта, то у нас не будет необходимости продолжать. Здесь должен быть двусторонний разговор – и бизнес должен доказывать свою эффективность на международных рынках, и мы должны вовремя реагировать на возникающие сложности.
Московский экспортный центр тоже оказывает поддержку на адаптацию контента. Также МЭЦ планирует ввести экспортный кэшбек и возвращать 10 процентов от продажи контента за рубеж. Возможно ли введение такой поддержки на уровне РЭЦ?
В целом все программы, которые реализует МЭЦ, в той или иной степени коррелируют с нашей федеральной поддержкой. Экспортный кэшбек давно прорабатывается в РЭЦ, поэтому вполне вероятно, что в какой-то момент, если мы увидим эффективность этой программы на региональных уровнях, мы экстраполируем ее на федеральный. В целом наши подходы немного различаются конкретно в субсидии на адаптацию, потому что МЭЦ выделяет средства на уже понесенные затраты, а мы авансируем.
В целом оправдано ли существование двух брендов – Made in Russia и Created in Moscow – вместо одного общего, если вы сами говорите о преимуществах единого бренда?
Почему нет, это же рынок. Мы живем в демократической стране, и каждый волен высказывать собственное мнение и делать вещи, которые кажутся ему максимально эффективными и полезными для бизнеса. Если мы обратимся к международному опыту, то, к примеру, в Италии есть общий бренд Made in Italy, но каждый регион имеет свою особенность и хочет продвигать себя, особенно это видно в гастрономической области. Такое свойственно многим странам, в этом нет ничего страшного. На самом деле бренды могут кооперироваться и усиливать друг друга. В нашем случае федеральный зонтичный бренд может сотрудничать с какими-то региональными. Сейчас, например, очень активно распространяется бренд «Сделано на Кубани», «Сделано в Татарстане». Многие регионы пытаются развивать собственный бренд, таким образом они ориентируются на покупателя внутри страны. Москва поддерживает не только экспорт, а в целом хочет развивать, к примеру, туристическое направление, поэтому бренд Made in Moscow нацелен не только на зарубежную аудиторию, а также на отечественных потребителей. Бренды совершенно не противоречат друг другу, каждый имеет право на существование. Главное, чтобы находилась верная тактика коммуникации. И чтобы было правильное объединение, если мы выступаем на одних и тех же рынках. Например, мы договорились с МЭЦ о том, что РЭЦ не может финансировать все необходимые киноиндустрии международные рынки. Мы поддерживаем все индустрии и не можем просто выделить средства на участие в десяти мероприятиях и соответствующие бюджеты на развитие одной маленькой отрасли, дающей нам не очень много экспортной выручки. В таком случае мы договорились с региональными центрами поддержки экспорта и попросили их тоже поддерживать те рынки, которые мы не покрываем. Поэтому здесь у нас очень хорошая синергия и кооперация, и, мне кажется, мы очень добротно сотрудничаем в этом поле.
Какую долю вообще занимают креативные индустрии в общероссийском экспорте?
До одного процента. Дело в том, что креативные индустрии фактически предусматривают экспорт услуг. Такова международная практика. К сожалению, все предыдущие годы в нашей стране не уделялось должного внимания развитию именно сферы услуг в целом и, естественно, экспорта услуг. РЭЦ первым создал направление поддержки экспорта креативных индустрий, и на фоне этого в национальном проекте «Международная кооперация и экспорт» появился федеральный проект «Экспорт услуг», который с нами самоотверженно взялось поддерживать Минэкономразвития, за что им большое спасибо. Но по сей день из реально существующих адекватных мер поддержки в этом федеральном проекте появились только две наши. Поэтому необходимость поддерживать финансовое существование федпроекта на данный момент повисла в воздухе. В стране снова стоит вопрос о том, каким образом все-таки развивать экспорт услуг и нужно ли вообще пытаться это делать, дорос ли бизнес сферы услуг до такого уровня или нет.
Повисла в воздухе из-за ковида или каких-то других причин?
Катализатором, конечно, стал ковид. Если раньше можно было каким-то образом найти дополнительные средства, где-то вычленить их и попробовать выделить на эту экспериментальную пилотную программу, то сейчас вопрос специальной поддержки стоит намного более остро. И все средства, которые могли быть сэкономлены в других программах, отправляют на социальную сферу страны. Именно поэтому стало сложнее искать финансирование на проекты, относящиеся к сфере услуг, потому что их выхлоп и экспортный потенциал очень слабо считается.
При всем этом среднегодовой рост экспорта кинопродукции за последние два года составляет около 20–25 процентов. В чем вы видите причины такого роста?
Это закономерно. Первые серьезные экспортные продажи в истории российской индустрии начались примерно в 2017 году. Этому предшествовала активная поддержка Фонда кино, который четыре года выдавал деньги на создание качественного современного контента. Видимо, индустрия правильным образом использовала эти средства и стала поставлять качественный контент совершенно другого уровня. Но активных посетителей кинотеатров у нас, может быть, наберется 20–30 миллионов человек. Соответственно, российскому контенту стало тесно в России, и он стал выходить на зарубежные рынки. По качеству наш контент оказался нормального среднего уровня, и байеры готовы его покупать, если узнают о нем. Для этого компаниям нужно выстраивать правильную коммуникацию и поддерживать долгосрочные отношения. На протяжении двух-трех лет с потенциальным байером нужно знакомиться, показывать ему проект на разных этапах для того, чтобы покупатель видел динамику и развитие. Это нарабатывает репутацию. Собственно, в течение тех самых трех лет нашей работы происходило активное знакомство индустрии с международной аудиторией. Поэтому закономерно, что продюсеры выпускают соответствующий мировому уровню смотрения контент, к нему начинают привыкать зарубежная аудитория и иностранные байеры, которые перестают бояться доселе неизвестных российских производителей и дистрибьюторов и более активно покупают у них. Вдобавок пандемия спровоцировала дополнительный интерес к специфическому контенту, ведь все-таки российский продукт, так же как французский и других стран, очень специфичен. Людям стали интересны проекты, где начали проявляться ментальные особенности разных стран. В целом остро стоит вопрос, как удовлетворить жажду смотрения мировой аудитории. Закупщики и онлайн-платформы пробуют и пытаются нащупать различные жанры, виды контента. Сейчас хорошее время, чтобы попробовать новое и принимать активные действия в маркетинге, поэтому я считаю, что наша субсидия на адаптацию маркетинга как нельзя кстати и очень актуальна. Хорошо, что она будет доступна получателям уже в начале осени.
Если сравнивать с другими странами, то какова в среднем доля креативных индустрий в экспорте у них?
В странах, где развитием креативной экономики занимаются на протяжении многих лет, экспорт креативных индустрий достигает 30 процентов. В первую очередь это США, Великобритания, Нидерланды, Корея и Япония. Это как раз говорит о прогрессивности и бизнесе будущего. Совершенно очевидно, что все профессии будущего перекликаются именно с креативными индустриями, они начинают проникать в уже устоявшиеся виды бизнеса, например, VR и медицина, VR и образование и так далее. Есть огромное количество примеров, когда устоявшиеся традиционные бизнес-направления вынуждены становиться более гибкими к требованиям современного человека и использовать новые технологии. Поэтому бизнес будущего – это, безусловно, услуги.
В последние годы государство в основном поддерживало производство патриотических блокбастеров. Насколько продажа такого кино эффективна с точки зрения экспортного потенциала?
Как мы видим по сообщениям в СМИ, компании реализуют этот контент достаточно эффективно. Более того, если говорить об имиджевой составляющей России, то ею, к сожалению, сейчас особо никто не занимается. У иностранцев есть определенное мнение о нашей стране, в котором сплелись отголоски Советского Союза и свежие впечатления о русской культуре, почерпнутые от российских туристов. Возможно, так влияет отсутствие работы с информационным пространством, отсутствие правильного маркетинга и пиара «русскости», в связи с чем все, что известно о России и с чем она ассоциируется у потенциального иностранного потребителя, связано с достижениями или проблемами, являющимися наследием СССР. Поэтому большинство кассовых российских картин тоже про историю СССР. Безусловно, людям во всем мире интересны проекты про других людей в других местах и другой ментальности, потому что, как правило, несмотря на другую ментальность и политические режимы, проблемы у всех оказываются совершенно одинаковыми: та же самая любовь и любовная драма, потери близких людей, война, эмоции, которыми насыщена жизнь любого человека, в какой бы он ни был стране и к какой бы национальности ни относился. В кино интересно смотреть именно преломление того, как национальная ментальность или географическая принадлежность провоцирует те или иные эмоции или действия в ответ на какие-то факторы. Поэтому на самом деле не важно, про войну ли фильм или советских баскетболистов – это все равно всегда история. Сюжет «Лучше, чем люди» – это русская история, которая уже не имеет отношения к Советскому Союзу или военной технике, но она успешно зашла на Amazon, люди ее активно смотрели. Успех проекта связан со сценарными и режиссерским находками, способностью показать особые уголки жизни в определенной социальной реальности. Вот это интересно людям, а не война, оружие и чей-то патриотизм.
По прошлогодним данным, 40 процентов сборов и посещаемости российского кино за рубежом приходилось на прокат на территории Китая. Как вы думаете, с чем это связано?
На протяжении последних лет большинство российских крупных дистрибьюторов и производителей активно пытались наладить бизнес-взаимоотношения с китайскими партнерами. Как известно, китайское направление – одно из самых сложных, что связано с ментальными особенностями аудитории и ее привычками потребления тех или иных продуктов. Соответственно, чем дольше ведется какая-то коммуникация и настраиваются бизнес-взаимоотношения между двумя странами, тем больше результатов это дает. По теории вероятности, чем больше происходит контактов, тем выше возможность того, что какой-то процент из них станет успешным. Это следствие упорства и достижений российских продюсеров, дистрибьюторов и в целом компаний, пытающихся вести там бизнес.
Кроме сложностей с привычками и протекции государства, проблему составляет то, что за год в китайский прокат выходит только 600 национальных фильмов.
Аудитория в Китае специфическая. Там любят свое собственное и американское, потому что это совсем инородное для них и квотированное, считай, запретное. А все, что запрещено, становится привлекательнее. Собственно, влияют и ментальные особенности: если посмотреть любой китайский контент, созданный для локального рынка, то вы удивитесь дичи, которую там можно наблюдать. В Китае большое население, огромное количество кинотеатров, в каждой провинции их бешеное число – до 40 тысяч площадок. Возможно, это какие-то маленькие залы, но, по всей видимости, в этой стране очень развита культура смотрения кино на больших экранах. Видимо, им нормально потреблять контент в таком количестве.
Чего не хватает российской киноиндустрии, на ваш взгляд, для большей востребованности на международных рынках?
На мой взгляд, основная проблема российского контента сейчас – сценарии. У нас как-то исчерпалась сценарная школа, она теперь слабо соответствует современным запросам. Если посмотреть на голливудскую индустрию, то там происходили забастовки сценаристов, каждый раз приносившие совершенно удивительные плоды для отрасли в целом. Несмотря на то, что одновременно они вызывали и кризис, этот кризис впоследствии был переварен индустрией таким образом, что она получала значительный апгрейд и переход на новую ступень. Например, сейчас голливудские фильмы выходят не настолько насыщенными, живыми и интересными, чтобы их хотелось смотреть и пересматривать, а больший интерес вызывают сериалы. Это связано с тем, что в сериалах сценаристы больше тратят время на работу и получают за этот продукт больше денег. Возможно, нашей стране для улучшения внутреннего контента тоже не хватает какого-то толчка именно изнутри индустрии, то есть в самой отрасли должно что-то случиться, сценаристы должны выпустить какие-то свои требования и заявить, что способны на большее, но и за бÓльшую плату. Возможно, проблема вообще заключается в сценарных школах. Может быть, нам не хватает более плотного взаимодействия с иностранными партнерами, чтобы поучиться сторителлингу. Или российскому контенту не хватает зарубежных сценаристов для того, чтобы привлекать их к созданию историй и улучшать сценарии, что, собственно говоря, позволит делать субсидия на адаптацию. Еще важно то, что индустрия в стране очень маленькая и здесь работает недостаточное число компаний. Более или менее активно производят хотя бы по одному продукту в год 40 компаний. Это очень мало для бизнес-индустрии. Рибейты очень помогли бы наращиванию количества профессионалов на рынке и компаний в стране. Если бы к нам стали обращаться иностранцы с запросом на съемки в России, то, очевидно, во все большем и большем количестве стали бы возникать маленькие продакшн-сервисы. В процессе эволюции они могли бы вырасти, объединиться и достигнуть совершенно иного уровня, потому что изначально работали бы и учились на зарубежных проектах. Здесь вопрос именно в увеличении объема индустрии – продюсерских компаний, людей, сценаристов, режиссеров, актеров в том числе. Российское кино перенасыщено несколькими конкретными лицами и почему-то мало кто открывает новые таланты. Иной раз смотришь какой-нибудь проект и понимаешь, что герой как-то по-другому себя ведет, а оказывается, что это уже другой сериал. Свежесть идей и лиц – это всегда залог прогресса и улучшения качества, поэтому хотелось бы пожелать индустрии расти, не бояться экспериментов и находить новое.
