Ольга Столповская: «Я не сторонница того, чтобы прятать все за семью печатями»

Автор сценария и режиссер фильма «Год литературы» о своем проекте-участнике «Кинотавра»

ГОД ЛИТЕРАТУРЫ – один из двух фильмов, попавших на «Кинотавр» из конкурсной программы «Артдокфеста». Полнометражный документальный дебют Ольги Столповской, режиссера игровых драм Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ и СЛУЧАЙНАЯ СВЯЗЬ, на удивление откровенно фиксирует жизнь самого автора и ее мужа, писателя Александра Снегирева, в течение одного года – Года литературы. Работая над фильмом, авторы прибегли к способу производства, который они назвали кинокооперацией: согласно их манифесту, профессиональные кинематографисты осуществили съемки за свой счет, вложившись тем или иным ресурсом, навыками, связями. Среди участников проекта был продюсер и режиссер Андрей Сильвестров, хорошо известный благодаря проекту «Сине Фантом» и фильмам ЗА МАРКСА…, БИРМИНГЕМСКИЙ ОРНАМЕНТ, ЭЛИКСИР.

Ваш фильм очень личный, даже интимный. Как вы решились так обнажиться перед зрителем, как смогли преодолеть страх перед камерой?

Я не сторонница того, чтобы прятать все за семью печатями и за высокими заборами. Скрытность – не самая приятная черта. Неприятная и в конечном счете неполезная. Скрывая что-то от других, невольно скрываешь что-то и от себя, и в итоге не можешь понять, где ты настоящий, а где – одна из масок. Когда мы что-то скрываем, то думаем, что становимся защищеннее. На самом деле нет человека более неуязвимого, чем открытый человек. Мы нуждаемся в открытости, восхищаемся лужайками без оград, но страх приучил всех помалкивать. В разных обществах принята разная мера открытости – в Голландии, например, не вешают занавески на окна, и никого это не удивляет. События моей жизни, о которых повествуется в фильме, и сделали меня более открытой. 

Существовали ли во время съемок какие-то ограничения, должно ли было что-то остаться за кадром?

В искусстве не должно быть ограничений. Если что-то должно остаться за кадром, есть какие-то неосознанности и табу, это не искусство. Тем не менее в процессе работы невольно наталкиваешься на вещи, которые непросто сделать. Например, мой муж Александр Снегирев как-то во время сьемок сказал, что хочет уйти в лес и орать от отчаяния. Он так это сказал, что и мне захотелось орать, и мы побежали в лес. Но оказавшись в лесу, он никак не мог закричать. Просто не смог, хотя сам предложил. Потом он сказал: «В такие моменты узнаешь, на что способен». А я орала в лесу и мне действительно стало легче. Выпустила демона через этот крик. Кстати, любопытно, что стройка с тех пор остановилась. Ходят слухи, что инвесторы не договорились с властью и бросили строительство.

Вы говорили, что съемки и работа над фильмом очень влияли на отношения в семье. 

Когда дом превращается в съемочную площадку, это выход из зоны комфорта. Это похоже на ремонт в квартире, когда жить в ней становится фактически невозможно, но в итоге результат радует. Только в отличие от ремонта у тебя и в спальне, и в ванной оказывается не бригада рабочих, а тысячи зрителей. Атмосфера творчества является провокацией, обнажает проблемные зоны и в конечном счете лечит их. 

Начав снимать фильм, вы намечали какую-то траекторию развития? Как-то корректировали события, сваливавшиеся на вас? Какое место съемки заняли в вашей жизни?

Съемки всегда занимают в моей жизни главное место. В работе над этим фильмом было два незапланированных момента: известие, что по нашему участку пройдет скоростное шоссе, и объявление Года литературы. Эти два сюрприза и сделали фильм. Можно сказать, нам повезло. В документальном кино фактор везения очень важен, не все можно спланировать.

Вы говорите о том, что будущее за гибридом игрового и документального. Как вы использовали гибридные приемы в фильме? 

В ГОДЕ ЛИТЕРАТУРЫ я использовала единственный полупостановочный кадр с писателем за столом, чтобы, разрушив документальность, передать присутствие вдохновения, которое внедряется в горизонтальную реальность вертикалью. Потенциал у соединения игрового и документального огромный. Кроме известного стиля мокьюментари, есть еще много направлений, которые интересно развивать. Дело в том, что реальность неоднородна, у каждого героя она своя или их много. Например, если вы делаете документальный фильм об актере, как вы определите грань, где заканчивается документальное кино и начинается игровое? Сегодня, в эпоху тотального видео, трудно всерьез говорить о каких-то запретах на соединение документальной и игровой ткани. У кинокритиков Зары Абдуллаевой и Олега Зинцова есть в Интернете лекция «Документировать невозможно», где они доказывают, что документального кино в чистом виде не существует.

Как происходила работа с оператором – выпускницей школы Разбежкиной, где существуют определенные правила? Привносила ли она что-то в ваше видение фильма, случались ли споры?

Именно в спорах, точнее, в диалогах о природе документального кино, и родился этот фильм. Мне интересна школа Марины Разбежкиной. Я спрашивала оператора Татьяну, в чем состоит философия этой школы, и старалась ей соответствовать. Моей целью было научиться всему, чему учит Разбежкина, и развить ее метод, сделав следующий логический шаг. В результате мы наметили свое направление, которое интересно развивать дальше. Любой художник развивает навыки, полученные в школе, – только тогда он становится самостоятельным. Если же действовать в русле советов учителя, вечно будешь его тенью.

Вы человек из мира кино. Были ли вы знакомы с литературной средой?

Я знакома с литературной средой косвенно, поскольку муж – писатель. Но я предпочитаю сохранять дистанцию, быть наблюдателем в маске жены писателя. Писатели очень ранимы, и вторгаться в их миры – огромная ответственность. Писатели, в отличие от киношников, работают с тонкими материями и к жизни совсем не приспособлены. Смешно, когда они начинают считать кого-нибудь из своих пронырой, завидуя его успешности. Тогда как со стороны абсолютно очевидно, что любому из писателей до пронырливости как до луны. Все писатели – по-моему, святые люди. Иначе они не стали бы писать.

Вы согласны с той ролью, которой принято наделять писателя в России?

Какая-то особая роль существует только на словах, на деле современные писатели не считаются чем-то ценным. Я часто слышу мнение о том, что вполне достаточно русских классиков, а современная литература – досадное недоразумение. Буквально на днях один государственный человек на встрече с современными писателями сказал, что публично читать книгу считает нескромным, так как это демонстрирует, что у человека нет дел поважнее.

Вы дистанцируетесь от политики. После всего, что произошло с вами, вам все-таки удается оставаться вне ее? Изменились ли ваши отношения с людьми, занимающими все более активную политическую позицию – тем же Сергеем Шаргуновым? (Писатель, журналист, радио- и телеведущий, главный редактор сайта «Свободная пресса». – Прим. БК)

Я не люблю политику, это пространство манипуляции. Среди моих близких друзей есть настроенные патриотически и есть западники. Люди сложнее, чем деление на патриотов и либералов. И в том, и в другом лагере есть хорошие люди. Когда мы получили известие о предполагаемом сносе нашего дома, то обратились в первую очередь к знакомой с известного либерального телеканала и к Сергею Шаргунову. Либеральная знакомая нам просто не ответила, а Шаргунов помог. Он почти единственный, кто не побоялся опубликовать статьи, когда мы боролись за наш дом. Сергея Шаргунова я не воспринимаю как телеперсонажа, потому что не смотрю телевизор. В личном общении это умный, талантливый, очень отзывчивый человек. Он часто шутит с серьезным лицом, и не его вина, что его юмор многие воспринимают без чувства юмора.

На вас как-то влияет раскол, усугубляющийся внутри русской интеллигенции? 

Я тяжело воспринимаю раскол внутри русской интеллигенции. Считаю это частью политических манипуляций и стараюсь не попадаться на эту удочку. Россия – не Азия, в нашей культуре много европейского, хотя в последнее время принято открещиваться от Европы. Именно Европа, а не Азия оказывает на Россию культурное влияние. 

Как получилось, что при производстве фильма вы прибегли к кинокооперации? 

Кинокооперация – это объединение людей, поддерживающих разные свободные художественные высказывания. Кинокооперация как явление сформировалась благодаря времени, когда независимое российское кино фактически лишено поддержки. 

Какую роль сыграл продюсер Андрей Сильвестров?

Андрей Сильвестров – передовой человек, чувствующий тенденции кино и обладающий редким продюсерским даром. Мне очень повезло работать с ним, у нас есть художественный контакт и взаимное доверие. Андрей Сильвестров и кинокооперация вернули мне веру в то, что у киноискусства в России есть будущее.