«Искупление» Александра Прошкина: «Война – это глубочайшее несчастье нации»

ИСКУПЛЕНИЕ – экранизация одноименного романа писателя Фридриха Горенштейна, в СССР опубликовавшего только один рассказ – «Дом с башенкой», но написавшего сценарии к семнадцати фильмам, в числе которых СОЛЯРИС Андрея Тарковского и РАБА ЛЮБВИ Никиты Михалкова.

Действие новой работы мэтра Александра Прошкина разворачивается в канун первого послевоенного Нового года. В стране страшнейший голод, семьи разрушены. Только любовь дает силы выжить. Картина повествует о влюбленной паре, людях с совершенно разной, но одинаково трагической судьбой. Его родители, евреи, были убиты соседями во время войны. Ее отец, летчик, погиб в бою, и ей кажется, что теперь ей все должны. В том числе и собственная мать.

ИСКУПЛЕНИЕ

Россия, 2011, 120 мин.

Режиссер Александр Прошкин

Автор сценария Эльга Лындина

Оператор Геннадий Карюк

В ролях: Виктория Романенко, Риналь Мухаметов, Андрей Панин, Татьяна Яковенко, Сергей Дрейден, Екатерина Волкова, Виктор Сухоруков, Дмитрий Куличков

Продюсер Татьяна Яковенко

Производство ООО «Продюсерская кинокомпания «Киномир», «Амкарт» при поддержке Фонда кино

АЛЕКСАНДР ПРОШКИН: «ВОЙНА – ЭТО ГЛУБОЧАЙШЕЕ НЕСЧАСТЬЕ НАЦИИ»

БК: Чем вас заинтересовал этот роман Фридриха Горенштейна?

Александр Прошкин: Горенштейн – несомненно, выдающийся писатель, глубокий мыслитель, правда, почти не известный народу. Вся его судьба абсолютно трагическая и совпадает со всеми драматическими вехами нашей страны. Его отец был расстрелян в 1937 году, после дебютного «Дома с башенкой» писателя не издавали. О Горенштейне как бы по общей договоренности замалчивали, хотя за ним не было диссидентской славы. В 1980 году, не имея средств к существованию в СССР, Горенштейн эмигрировал по еврейской линии в Германию, но от немцев не брал никогда ни копейки – не мог простить того, что они вытворили с его народом. Еще незадолго до эмиграции писатель начал публиковаться за рубежом и стал там достаточно известен в академических кругах. Ефим Эткинд, наш самый главный зарубежный литературовед, сказал, что Горенштейн – Достоевский XX века. Его литература в первую очередь философская.

«Искупление», написанное в начале 70-х годов, может быть, впервые было издано на Западе, но в России не публиковалось до конца 80-х. Я взялся за это произведение, потому что в целом вижу свою какую-то миссию рассказать, что произошло с Россией в ХХ веке, потому что это «век-волкодав», выражаясь словами Осипа Мандельштама. Может быть, самый страшный век во всей истории России, который деформировал национальный характер, произвел определенные сдвиги в ментальности. Мы не пойдем дальше до тех пор, пока не извлечем все уроки XX века, не скажем до конца правду. Немецкая интеллигенция эту миссию выполнила – покаялась, сказала всю правду о возникновении фашизма, о его бремени, о войне. И нация очистилась, совершила нравственный скачок. А с нами ничего такого особо не происходит, потому что у нас Сталин – то кровавый палач и убийца, то эффективный менеджер. У нас идет постоянное деление на «красных» и «белых», «наших» и «не наших». Это признак глубокого заболевания, от которого надо избавиться, иначе наше место на мировой арене не будет соответствовать масштабу страны и потенциалу великого народа. Это одна из главных задач интеллигенции в широком смысле – рассказать всю правду об этой войне, о советском периоде, понять, где и в чем мы движемся вспять и почему возвращаемся снова в те времена, повторяя те же самые ошибки.

Большинство моих картин так или иначе связано с историей XX века. Для меня чрезвычайно важна тема войны. Сейчас выросло поколение, для которого война – это замечательное приключение, когда белозубые лучезарные мальчики перестреливают всех, убивают гадов-немцев. Или какие-то прогулки со Штирлицем – некая романтизация. На самом деле война – это глубочайшее несчастье нации.

БК: Неужели вам кажется недостаточным то количество военных фильмов, которые уже есть? Не только советских, но и современных, вышедших на экраны совсем недавно.

Прошкин: Думаю, что советские военные фильмы были гораздо правдивее, точнее, нежели современные. Потому что они снимались людьми, которые знали войну и прошли через нее. Были официозные фильмы, были неофициозные. Но там была правда. Сейчас это агитки.

БК: Вам бы хотелось, чтобы в первую очередь вашу картину увидели молодые зрители? Это довольно тяжело в современных условиях.

Прошкин: Я уже знаю, и что такое очень большое количество зрителей, и что такое, когда выходит 10–12 копий картины и ее практически никто не видит. У меня было и то, и другое, поэтому я спокоен. Я считаю, что те, кто захочет увидеть – увидят. Важно не количество зрителей, а чтобы кто-то по-настоящему отозвался. Думаю, при современных способах коммуникации найдется достаточное количество людей, которые посмотрят картину и сделают для себя какие-то выводы.

Функция кино немножко изменилась – оно стало абсолютным развлечением. Люди, особенно молодые, не очень хотят задумываться… Но сколько бы мы ни брюзжали, будущее-то за молодежью. Именно молодые люди будут принимать решения, строить эту жизнь. Они же выходят на Болотную площадь, они выражают протест против сомнительных выборов. Молодежь всегда права. Она ходит в кино только развлекаться, потому что серьезных картин в кинотеатрах практически нет. Их очень мало. Мало копий, мало рекламы – никто не вкладывает деньги. Это несчастье, это безобразие, что наш прокат так организован.

БК: Где снималось ИСКУПЛЕНИЕ? На «Мосфильме»?

Прошкин: Снимали мы все в городе Тула, на натуре. Поскольку это 1945 год, нужны были разрушенные строения, развалины. Уж что-что, а это в нашей стране всегда можно найти. Какие-то объекты мы строили, перестраивали. Соединяли в центре города три двора, сносили всякие гаражи. Все в достаточной степени достоверно, потому что для меня фактурная точность является обязательной. Что называется, запах времени в фильме есть. ИСКУПЛЕНИЕ соотносится с картинами советского периода, оно не клиповое. Условно говоря, кино «большого стиля».

БК: Обращались ли вы к компьютерной графике для достижения фактурной точности?

Прошкин: Компьютерную графику с точки зрения декорирования я стараюсь не использовать. Разве что в самых крайних случаях. Ищу настоящую фактуру. Вся массовка в ИСКУПЛЕНИИ не компьютерная, а реальная, людская. А вот при обработке изображения графика чрезвычайно важна.

 БК: А снимали вы на «цифру» или на пленку?

Прошкин: На пленку.

БК: «Цифру» не приемлете?

Прошкин: Пока нет, конечно. Только если жизнь заставит. Все-таки «цифра» не дышит. Пленка «Кодак» – это нечто гениальное. Никакая «цифра» не в состоянии ее обогнать. «Кодак» – это живое существо. С ней можно делать такие вещи, так можно с ней договориться… Сейчас еще существует компьютерная обработка – мы же теперь снимаем очень быстро, за полтора месяца, поэтому что-то приходится компенсировать. Нужно солнце, а на улице пасмурно – с помощью компьютера можно сделать солнце. В этом смысле компьютер помогает. Он также помогает выстроить единую цветовую гамму, которая для драматургии картины чрезвычайно важна. Иногда на съемках это сложно сделать и не всегда это можно сделать при печати. В этом смысле да, большой скачок технологии. Хотя я думаю, что не технология определяет искусство. Вот 3D для меня пока ненужная забава, которая, наоборот, отвлекает от содержания, от сути человеческого высказывания. Все равно искусство – это то, что один человек хочет сказать другим. Можно сказать ярко, можно менее ярко, но надо иметь что сказать.