Михаил Сегал: «Я стараюсь снимать разное кино»
Режиссер фильма «Слоны могут играть в футбол» – о своем проекте-участнике «Кинотавра»
На счету Михаила Сегала четыре полнометражных фильма, из которых уже третий попадает в конкурс «Кинотавра». Режиссер не отказывает себе в драматургических экспериментах, жанровых играх и, конечно же, своем фирменном юморе. Тем интереснее его новый проект.
Каждый ваш новый фильм (при характерности режиссерского почерка) радикально отличается от предыдущих – структурой, интонацией и, разумеется, темами и героями. В чем, по-вашему, отличие нынешней картины?
Я стараюсь снимать разное кино. Мне хотелось бы, чтобы вообще каждый мой новый фильм был неузнаваем. В этом есть определенный азарт. Я исхожу из простого тезиса: если в новом кино новая история, значит, она диктует свою манеру повествования. Как может быть новая история в стиле предыдущих? С другой стороны, я понимаю, что это не должно стать самоцелью и игрой в разнообразие, да и ресурс этого разнообразия невелик. По большому счету, я могу только чередовать жанры, стили и самое главное – свои внутренние интонации. У меня их несколько. Когда все закончатся, все равно все пойдет по кругу. Моя задача – сделать этот круг максимально большим, чтобы никто ни о чем не догадался. В новом фильме я старался быть легким и сентиментальным.
РАССКАЗЫ и КИНО ПРО АЛЕКСЕЕВА так или иначе экспериментируют с драматургической формой. На этот раз эксперимент заключается в повествовании от первого лица? Чем вас заинтересовал субъективный взгляд, какие драматургические возможности он открыл для вас?
Мне было интересно сделать кино от первого лица, не используя приемы киносубъективности, когда, например, камера является взглядом героя или за кадром слышен его голос, озвучивающий мысли. Нет, изложение должно вестись обычно, от третьего лица, то есть герой должен просто действовать в кадре, как любой из персонажей. Но суммарное ощущение от фильма должно быть таким, как если, читая книгу, мы все время читали бы «я».
Поэтому вы выбрали прием, когда герой находится все время в кадре? Усложняет ли он задачу рассказа от первого лица (так как менее прямолинеен, чем тот же войс-овер)?
Да, это хороший вопрос в продолжение предыдущего. Ну voice-over (голос за кадром) – это самый запретный, самый некинематографичный прием. Я бы назвал его киновиагрой, режиссер входит в зону литературы, в то время как не может выполнить задачу средствами кино. Просто когда герой все время в кадре, в каждом эпизоде (другие люди меняются, а он остается), то создается эффект, что это не мы, а он видит историю, он – главная сторона восприятия. Это его жизнь. И возникает эффект субъективности, эффект рассказа от первого лица.
Оператор Эдуард Мошкович рассказывает, что в этом фильме вы экспериментировали больше, чем обычно. Он, например, говорит о ручной камере – которой, насколько я помню, в ваших предыдущих фильмах вроде бы не было, хотя, возможно, я ошибаюсь.
Ручной камеры у меня было много всегда, но тут вопрос не в самом факте ручной камеры, а в том, как она работает, в настроении актеров, в характере света и объектов. Можно использовать ручную камеру и создать при этом очень формальное, расчерченное по линеечке кино. Мы в целом хотели добиться легкости и прозрачности изложения, особенно если учесть, что основные героини у нас – юные девушки.
При том, что ваши фильмы нельзя назвать чисто жанровым кино, вы все же используете игру с жанровыми схемами – комедии, романтической истории, байопика, драмы. Какие жанровые формы вы использовали в этот раз?
В этот раз я играю с жанром больше, чем обычно. Фильм начинается как интригующая мелодрама в стиле ЛОЛИТЫ, эротически волнующая, с нотками запретности. Но потом все меняется в неожиданную сторону. В общем, как всегда, я использую жанр, чтобы вызвать у зрителя определенные рефлексы, а потом уже заявляю тему, и становится понятно, ради чего все затевалось. Так, в РАССКАЗАХ, например, в последней новелле я создал форму почти порномелодрамы, чтобы в результате все стало политической сатирой.
Владимир Мишуков сыграл небольшую роль в КИНО ПРО АЛЕКСЕЕВА, а в нынешнем фильме играет уже главного героя. Что побудило вас выбрать именно его? Писали ли вы сценарий, уже имея в виду этого актера?
Я писал сценарий, уже имея его в кадре. Шутка. На самом деле проект развивался стремительно, Мишуков был утвержден сразу, я давно хотел сделать фильм с ним в главной роли. Но дописывал сценарий я действительно в процессе съемок, так что, придумывая ситуации и диалоги, уже видел, слышал, как это будет реализовано в его исполнении. Это интереснее, чем представлять в голове абстрактного персонажа.
Вы говорите о серьезной работе актеров над ролями и что с ними происходило то же, что и с персонажами, – вы имеете в виду актерскую трансформацию?
Это в основном касалось Мишукова. Он прожил полгода жизни вместе со своим персонажем, в реальном времени. Ждал зимы, весны, кинореальность не была спрессована. Он худел, болел, влюблялся, все то, что происходило с персонажем, происходило с ним. От девушек же просто требовалось быть искренними, естественными, что зачастую самое сложное.
Часть действия фильма происходит в Одессе. Чем привлекает вас этот город? Почему именно он подошел для этого сценария?
Мне нужен был романтический приморский город, с европейской изысканностью и одновременно южной мягкостью, которые могли бы растопить, размягчить заледеневшее существо героя. С этого размягчения и стартует история. Одесса удивительно дружелюбна, красива, камерна и величественна одновременно. И даже ее разрушенность, ее вылезающие друг из-под друга археологические слои придают городу дополнительный шарм. Снимать в Одессе было одно удовольствие. И творчески, и человечески.
Музыку для ваших первых фильмов писал Анджей Петрас, для КИНО ПРО АЛЕКСЕЕВА вы ее писали сами. Почему вы решили снова взять на себя функции композитора?
Анджей Петрас стал режиссером и продюсером. Я был вынужден занять его место. Будем считать, что мы поменялись.
