Лариса Садилова: «Для меня женское кино звучит как «женский роман». Есть в этом что-то уничижительное»

Режиссер фильма «Однажды в Трубчевске» − о своем проекте-участнике «Кинотавра»

Режиссерская карьера Ларисы Садиловой началась, можно сказать, с «Кинотавра»: еще в 1998 году она получила здесь Гран-при конкурса дебютов за свой фильм С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ! После этого были Роттердам, Варшава, ММКФ и еще десятки фестивалей, награждавших ее фильмы призами. В этом году седьмая картина Садиловой добралась до Каннского фестиваля: ОДНАЖДЫ В ТРУБЧЕВСКЕ показали в программе «Особый взгляд». Зрительский, казалось бы, фильм об отношениях, о выборе между старой семьей и новой страстью сочли серьезным авторским высказыванием. Возможно, причиной тому и исследование человеческой психологии, и умение соединить игровую ткань с документальной – а может быть, и просто любовь фестивальных отборщиков к российской глубинке и людям, ее населяющим.

Ваш предыдущий фильм вышел довольно давно, шесть лет назад – это отметил даже директор Каннского кинофестиваля Тьерри Фремо. Почему вы так долго не снимали?

Ответ на этот вопрос довольно простой: с 2013 года министерство культуры отказывало мне в финансировании, хотя я подавала проект каждый год. Не вижу никаких причин для отказов, эти годы оказались для меня украденными. С другой стороны, съемки ОДНАЖДЫ В ТРУБЧЕВСКЕ тоже были долгими, потому что в фильме показаны три времени года: начали мы снимать осенью 2017-го, продолжили зимой 2018-го и только прошлым летом закончили съемки. Последняя смена состоялась в октябре, так что только съемочный период длился год.

А короткометражный фильм, который вы снимали там же, – это часть этого проекта или отдельная работа?

Нет, это та же самая работа. Сначала я решила снимать короткометражку и делать альманах из трех новелл. Но потом случилось так, что история наших героев потребовала продолжения. Получилось, что мы сняли первые двадцать минут фильма, а летом продолжили съемку уже полного метра, стали раскапывать историю.

Поэтому и поменялось название? Сначала ведь фильм назывался С НОВЫМ ГОДОМ?

Да, короткий метр заканчивался Новым годом, но так как мы продолжили снимать, старое название уже не подходило, и в процессе съемок мы поняли, что фильм должен называться ОДНАЖДЫ В ТРУБЧЕВСКЕ.

Вы очень часто снимаете в небольших городах, а Трубчевск к тому же находится в вашей родной Брянской области. Чем вас привлекают такие места?

Первый свой фильм я снимала в Кашире, второй и третий – в Орле, а начиная с НИЧЕГО ЛИЧНОГО – уже в Брянске. Получается, в Брянской области я сняла четыре картины. Однажды на премьере фильма С ЛЮБОВЬЮ, ЛИЛЯ корреспондентка одного центрального телеканала задала мне вопрос: «Почему вам нравится снимать про этих людей?» Эта девушка сама не поняла, что формулировкой – скажу так, немного с пафосом – отделила себя от России. Я же хорошо знаю этот мир, людей, которые живут в Брянске, потому что там мои мама, сын, внучка. Хоть я и живу в Москве, но считаю, что из Брянска как будто и не уезжала. Мне интересно рассказывать именно о том, что я знаю. И это, конечно, создает определенную атмосферу в фильмах.

Вы как-то говорили, что актеры – самое важное в картине. Это во многом связано с вашим актерским образованием?

Знаете, мой мастер Сергей Аполлинариевич Герасимов говорил, что выбор актеров имеет отношение к замыслу фильма. Поведение актера имеет отношение к замыслу фильма. Так как я по первой профессии актриса, то каждую роль пропускаю через себя. И потому мне очень легко разговаривать с актерами, объяснять, чего я от них хочу. Я очень люблю актеров, очень уважаю их труд и знаю, какой это тяжелый хлеб. Наверное, поэтому они все у меня хорошо играют.

В картине ОДНАЖДЫ В ТРУБЧЕВСКЕ вы снимали еще и непрофессиональных актеров.

Да, потому что не имеет никакого смысла приглашать на эпизодическую роль актера из Москвы или даже из брянского театра. Если бы я поставила перед московским актером задачу изобразить сельского жителя в эпизодической роли, что бы он стал делать? Поэтому я предпочитаю в маленьких ролях снимать непрофессионалов. С ними и работать нужно по-другому: их не надо грузить задачей, сверхзадачей, объяснять им, куда встать и в какую сторону смотреть – с ними нужно работать, как с маленькими детьми. А с профессиональными актерами мы, наоборот, говорим об интонациях, паузах и тому подобном. Но и актеры, и неактеры – в первую очередь люди, и с каждым нужно говорить по-человечески, чтобы доходило до сердца. Важно, что у нас никто не подстраивается под оператора – а наоборот, оператор подстраивается под то, что происходит на съемочной площадке. Все работают только на человека в кадре, чтобы ему было удобно сказать ту или иную фразу и сделать то или иное движение.

Вы к тому же использовали документальные кадры, снятые в Трубчевске?

Да, у нас в фильме есть документалистика – особенно много ее в финале. С реальной средой работать сложно, нужно уметь в нее внедряться, становиться невидимым, не мешать людям, не создавать ажиотажа вокруг съемок – быть частью происходящего. Это, например, требует определенного поведения съемочной группы. Но все выполнимо, если очень захотеть.

Игровые сцены вы тоже снимали в реальных местах?

Мы ездили по Трубчевскому району и выбирали места, скажем так, методом тыка. Смотрели один дом, другой, третий – пока не нашли тот, в котором живет Антонина Ивановна Боровикова. Мы остановились на этом объекте, а потом я поехала в Москву и написала сцену про то, как эта бабушка сдает героям дом. Потом на площадке мы все развели как нужно: Антонина Ивановна, которой 82 года, обладает великолепной памятью. В общем, нам очень повезло.

В ваших фильмах всегда присутствует особый ненавязчивый юмор.

Юмор должен быть обязательно, всегда должна присутствовать легкость – и это самое сложное в кино в принципе.

Лет десять назад на фестивале в Карловых Варах вы участвовали в мероприятии, посвященном российским женщинам-режиссерам…

По-моему, я тогда сказала, что не очень одобрительно отношусь к феминизму.

За эти годы дискуссия о женской режиссуре и женском кино набрала обороты. Как вы относитесь к этой тенденции?

Если честно, то не очень. Для меня женское кино звучит как «женский роман». Есть в этом что-то уничижительное. Когда я смотрю хороший фильм и не знаю, чей он, я не чувствую, какого пола режиссер. Если это, конечно, не совсем розовые сопли – хотя и мужчины тоже страдают подобным. Может, это прозвучит как штамп, но я всегда говорила: кино или есть, или его нет. А какое оно – мужское или женское – не имеет значения.

Ваш фильм принимал участие в самом важном фестивале мира. Однако вы при этом всегда говорите, что делаете кино для зрителя.

Когда я получила на «Кинотавре» свой первый приз за фильм С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!, мне вручили диплом журнала «Сеанс» с формулировкой «За кино для избранных и кино для всех». Я очень уважительно отношусь к зрителю и думаю, что нужно снимать именно для него. Ведь и фестивальный отборщик – тоже зритель.