Оксана Барковская: «Любой контент для ребенка или взрослого должен что-то внутри будить и оставлять некую дорожную карту»

В ноябре прошлого года в прокат должен был выйти семейный фильм НАШ ПАПА – ДЕД МОРОЗ! Проект снимался еще прошлой зимой. С чем связан перенос релиза? Когда он теперь появится на больших экранах?

Релиз состоится в ноябре этого года. Дата выхода была перенесена в связи с высокой конкуренцией в тот период. В  прокат тогда должен был выйти похожий фильм, который в итоге оказался совсем другим. Также нам хотелось доработать в картине компьютерную графику. На данном этапе фильм закончен, копия сдана в Минкультуры и мы готовимся к релизу. Поскольку проект вневременной, то его можно показывать хоть каждый ноябрь (смеется).

А какая там графика должна быть? Ведь по сюжету это городская история?

Да, это городская история, но вместе с тем это фильм про чудо. Картина основана на реальных событиях и  рассказывает о том, что чудеса в  нашей жизни случаются, просто надо их внимательно разглядеть. Вот как раз эти переходы в волшебство будут сделаны анимационными. Хотя это чудо достаточно реалистичное и  происходит вокруг нас, просто иногда нам кажется, что это стечение обстоятельств, «оказался в нужное время в нужном месте». На самом деле надо относиться к подобному как к подарку судьбы, будь то встреча, случайное знакомство или чей-то отказ. Скажем, девушка не приходит на свидание, но парень встречает другую, и именно она оказывается любовью всей его жизни. То есть то, что мы иногда воспринимаем как горе и беду, нужно расценивать как открытую дверь, в которую мы должны войти без страха. К тому же Новый год даже у взрослых скептиков все равно так или иначе ассоциируется с каким-то волшебством, и всегда кажется, что 1 января наступит другая жизнь.

Какой вообще получилась картина?

Это добрый, семейный, мотивирующий и  вдохновляющий фильм. И  самое главное – дающий надежду на будущее в  наше очень непростое время. Мне кажется, картина будет более своевременной как раз в этом году, потому что есть надежда, что специальная военная операция завершится и люди вернутся домой. Им нужна будет поддержка, в том числе со стороны кинематографистов. Как раз этот фильм может стать той самой опорой, тем самым чудом, в  которое стоит поверить для того, чтобы понимать, что жизнь может измениться и что она в наших руках.

Чем история будет интересна зрителю?

В первую очередь тем, что это история про каждого из нас. Это не высосанный из пальца сюжет, придуманный сценаристом, который не знает, чем еще удивить аудиторию, а один из тех случаев, который мы подглядели как документалисты из жизни и перевели на язык кино. Какие-то истории нам присылают зрители, потому что благодаря «Новенькому» мы наладили постоянный фидбэк с  фанатской аудиторией. Они делятся не только страшными событиями из своей жизни, с насилием, буллингом, абьюзом, с  которым столкнулись, но и  рассказывают о том, как в  их жизни что-то изменилось в лучшую сторону. Каждый зритель сможет примерить сюжет на себя и  увидеть параллели со своей жизнью, с жизнью своей семьи или знакомых, поэтому это абсолютно народная история.

Сейчас в  прокат выходит очень много семейных фильмов, в  том числе много новогодних картин. Вы даже перенесли релиз, чтобы избежать конкуренции с одним таким проектом. Чем НАШ ПАПА – ДЕД МОРОЗ! будет выделяться на их фоне?

НАШ ПАПА прежде всего будет выделяться блестящим дебютом в  полнометражном кино певицы Натальи Подольской. Мы провели кастинг среди большого количества актрис в возрасте от 35-ти до 42 лет, но все они были как будто немного ненастоящие, как будто бы не понимали, что им играть, как будто бы не переживали это. И  я  вспомнила, что когда-то мы делали проект «Главная роль» на Первом канале, где известные люди, звезды кино, музыки, спорта, телевидения, цирка, играли в  знаковых эпизодах советского кино. Наталья Подольская тогда потрясающе воплотила Фросю Бурлакову, девочку, приехавшую за мечтой в Москву. Когда мы предложили Наташе прочитать сценарий, она сказала, что такое с ней было и она знает, как это сыграть. Может быть, не совсем, конечно, то же самое, что в  фильме, где мама-одиночка обманывает своих детей, говоря о том, что их папа уехал куда-то далеко в командировку, и появляется человек, в которого она влюбляется и который влюбляется в нее и в ее детей. Возможно, нечто подобное произошло в  свое время с Наташей, когда она только начинала общаться с Володей Пресняковым.

В  фильме будет много песен – и  известных зрителю, и  созданных специально для картины. Сергей Жуков написал для ленты композицию, про которую шутит: «Под эту песню точно будут танцевать все бухгалтерии страны». Это действительно абсолютный хит для всех, кто точно знает, что в следующем году у него все получится. Премьера песни состоится в фильме, а с его выходом в прокат сразу же появится клип.

В  картине играют замечательные дети-актеры, хорошие, проверенные артисты, занятые не в  первом нашем проекте. Сейчас действительно выпускается много семейного и детского кино, и очень трудно найти хорошо играющих детей, а  создатели, к  сожалению, иногда невнимательно относятся к детям на экране. Ребятам не объясняют, как играть, они выглядят уставшими в  кадре. В нашем же фильме совершенно блестяще сыграли Дима Калихов и Злата Бородина.

Еще одна беда детского кино состоит в  том, что советский опыт создания таких фильмов не передался современным кинематографистам. Начиная с  90-х, известный режиссер Леонид Нечаев, снявший множество советских сказок (ПРО КРАСНУЮ ШАПОЧКУ, ПРИКЛЮЧЕНИЯ БУРАТИНО, СКАЗКА О  ЗВЕЗДНОМ МАЛЬЧИКЕ), создал только три фильма. А потом детское кино как-то стало никому не нужно, потому что дети не считались рекламной аудиторией. То есть до шести лет, пока они смотрят канал «Карусель», еще можно что-то продать для детей, а  потом они долгое время неинтересны продюсерам, пока не вырастут и не начнут сами что-то покупать. Я обила не один порог, доказывая, что если мы сейчас не обратим на это внимание, то получим несколько поколений детей, выросших на видосиках и рилсах.

Тогда при уполномоченной при президенте Российской Федерации по правам ребенка Анне Кузнецовой были созданы экспертные группы по всем направлениям, связанным с детьми – кино, театр, детская литература. Я возглавляла направление кино, и в течение полутора лет мы готовили документ, собирали и анализировали статистику в таких центрах, как Центр психологии при МГУ. Потом все эти документы легли в  основу знаменитого 809-го указа президента «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и  укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей». Так благодаря Анне Юрьевне все сдвинулось с  мертвой точки, и  детское кино стало снова в тренде.

К  сожалению, его все еще не много по причине отсутствия школы создания детского кино. Мы сейчас работаем над запуском нескольких образовательных модулей с  привлечением таких мастодонтов, как Павел Финн, автор сценария сказки НОВОГОДНИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ МАШИ И ВИТИ, как Владимир Алеников, сценарист и режиссер фильма ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПЕТРОВА И  ВАСЕЧКИНА, ОБЫКНОВЕННЫЕ И  НЕВЕРОЯТНЫЕ, как Исаак Фридберг, режиссер КУКОЛКИ, подросткового кино конца 80-х, которое тогда собрало просто немыслимую кассу. Мы хотим, чтобы эти мастера передали свои знания современному поколению кинематографистов. Можно сколько угодно рассказывать о том, что искусственный интеллект все за нас напишет и снимет, но все равно без вот этой важной человеческой составляющей и,  конечно же, без любви ничего хорошего для детей сделать невозможно. Нам крайне важно, чтобы детское кино создавалось с  большой любовью к  маленькому зрителю, потому что следует понимать, что, воспитывая через кино сегодняшних детей, мы обеспечиваем себе спокойную старость. Так как вырастет умное поколение с правильными ценностями, моралью и принципами.

Детского кино мало, но что в целом вы думаете по поводу его текущего развития в России? Как оцениваете качество и сюжеты?

К сожалению, в прошлом году было профинансировано всего лишь восемь детских фильмов, что катастрофически недостаточно для большой страны. По моему убеждению, необходимо создавать телевизионное детское кино и сериалы, как раньше. Дети сейчас не смотрят телевизор, даже не умеют его толком включать, потому что контента для них там нет. В  результате среди телеаудитории доминируют люди старше шестидесяти лет.

Есть большое опасение, что платформы, которые так или иначе софинансировали детское кино, постепенно будут от него отказываться. Онлайн-кинотеатры являются коммерческими структурами, где акционеры, конечно же, требуют возврата своих вложений. Если раньше эффективность проектов оценивали по количеству просмотров, то сейчас основное внимание стали уделять числу подписок. А дети и подростки смотрят по подпискам родителей. В  результате ряд платформ потерял интерес к  софинансированию детского подросткового кино. Если эта тенденция будет продолжаться, то обернется большой бедой. Мы лишимся большой доли соучастия тех, кто может действительно создавать хороший контент и  помогать Институту развития интернета, Фонду культурных инициатив при производстве детских проектов. Об этом нужно серьезно говорить на законодательном уровне, обсуждать это на индустриальных форумах и  конференциях. В  конце мая в Якутске состоится Форум креативных индустрий «Создано на Дальнем Востоке», и  на своей панели я  буду поднимать этот вопрос. Буду приводить цифры о  том, насколько велика потребность в  детском кино и насколько она сегодня удовлетворяется.

Дети сейчас в основном смотрят пиратский контент. Но он все равно рассказывает об их европейских и американских ровесниках. Очень мало фильмов и  сериалов, которые были бы какими-то дорожными картами, такими наглядными пособиями про нас. Вот дети посмотрели нашумевший сериал «Переходный возраст», и поднятая там тема инцелов также оказалась серьезной проблемой в  России. Кстати, мы сейчас разрабатываем для одной из платформ историю на больную тему, о которой я напрямую спросила продюсера платформы, можем ли мы затрагивать такие вопросы. По ее словам, конечно, можем и должны это делать. Она одна из немногих, кто верит в то, что такой сериал можно показать. Мягко, не в лоб, без убийств, тем не менее все эти проблемы необходимо затрагивать, потому что эти вопросы дети решают между собой, и только им известно, как они это делают.

К  сожалению, лишь двое детей из десяти делятся какой-то информацией с  родителями. А  у  родителей, по статистике, на детей после тринадцати лет в  среднем имеется только шесть минут в день. Кажется, дети выросли и не требуют смены памперсов, вроде как учатся в школе, и разговор с ними, как правило, сводится к вопросам о  школе, еде и  планах на завтра. Как раз семейное кино, которое сейчас появляется во множестве, и  среди него встречается вполне приличное, должно стать связующим звеном между родителями и  детьми, вызывать их на разговор друг с другом. По моему убеждению, любой контент, который смотрит ребенок или взрослый, должен что-то внутри будить и оставлять некую дорожную карту. Допустим, у ребенка есть какая-то проблема, он гуглит способы решения и  ему выпадают рекомендации проектов на названную тему  – условные «Трудные подростки», «Новенькие», «Алиса не может ждать». Подросток понимает, что он не один такой, что есть дети, которые переживали то же самое и вот так поступали в подобной ситуации. А если такой контент он посмотрит еще и с родителями, а они расскажут ему о  своем опыте решения проблемы, тогда ребенку будет не страшно взрослеть, не страшно мечтать и идти к своей цели.

Для расширения аудитории детское кино часто становится семейным. По-вашему, так и  должно быть? Или лучше ему оставаться детским? И каким детское кино должно быть в целом?

Да, это вообще большая проблема. И как раз этот вопрос мы совсем недавно обсуждали с  представителями министерства культуры, придя к  единому мнению, что катастрофически мало снимают фильмов и сериалов для детей. Именно потому, что современные кинематографисты не очень умеют создавать детское кино, снимая детское кино для взрослых. Взрослые умиляются детям-героям, ставят их в пример своим детям или, наоборот, используют их поведение как предостережение. Из примеров могу привести только МАНЮНЮ, у  которой оказалась совершенно колоссальная аудитория. Взрослые как угодно могут оценивать качество этого проекта, но дети голосуют своими просмотрами. Или же наша «Семья Светофоровых». Первый сезон вышел еще в  2016  году, и  серии показывались на «Карусели» днем для детей и  повторялись после 22 часов для взрослых, одновременно с вечерними сериалами на Первом канале, «России 1», НТВ, и проект демонстрировал практически одинаковые с ними рейтинги. Мы были удивлены таким результатам и  собирали фокус-группы, чтобы понять причины такого колоссального успеха. У всех возрастных групп был один ответ: это такая же семья, как моя, такие же дети, как мои, такие же друзья, такие же учителя, что и  у  моих детей в школе, у нас происходят точно такие же ссоры и точное такие же примирения.

То есть это абсолютно адаптированное на детскую аудиторию кино. А,  к  сожалению, семейное кино часто не адаптировано для детей. В частности, язык не приспособлен. Кто-то пытается использовать подростковый сленг, а  ведь он меняется каждый месяц. И  если ты не погружен в эту среду, то в приличном обществе подростков тебя просто засмеют за употребление вышедших из моды слов. Поэтому не надо пытаться подстраиваться, не надо взрослым дядям и тетям представлять себе, что они завоюют всех подростков, используя их сленг, жаргон, немного нецензурных выражений, немного неразрешенных действий. Нет, с  подростками надо просто говорить честно и объяснять всеми доступными языковыми средствами какие-то простые вещи, ничего не надо усложнять. Детское кино должно быть добрым, должно рассказывать про любовь – к  жизни, к  родителям, к  животным, к  природе. То есть внутри необходима светлая история, которая станет ребенка будить, удивлять и  расширять его горизонты. Любое кино должно вдохновлять человека.

Катализатором истории в НАШЕМ ПАПЕ становится необходимость поиска денег для проведения операции серьезно больному брату главного героя. В  «Трудной» героиня выходит из тюрьмы и  старается преодолеть предубеждение к  себе, в  «Новеньких» школьники сталкиваются с  буллингом. Насколько вам важно освещать в  своих проектах социально значимые темы? Действительно ли это как-то влияет на осведомленность общества по этим вопросам и меняет отношение к ним?

Для меня только социально значимые темы и  важны. На самом деле любая тема вокруг нас, вообще все, чем мы живем, социально значимо. С выходом первого сезона «Новенького» в  школах стали создаваться клубы антибуллинга, дети присылали свои истории и рассказывали о том, как изменилась их жизнь после того, как они стали это проговаривать друг с другом, с родителями, с психологами, с учителями, с любыми вменяемыми взрослыми в своей жизни. После «Плаксы» было то же самое. Я писала сценарий «Плаксы», там рассказана моя личная история, и  я  знаю, какое количество девочек спасли себя и нашли свой путь через самовыражение, не важно, в музыке ли, танцах, в ином творчестве, в спорте, пришли к личным победам над собой и своими страхами и добились очень хороших результатов.

Фильм НАШ ПАПА  – ДЕД МОРОЗ! снят по реальной истории: молодой неудачливый актер действительно стал работать Дедом Морозом, чтобы собрать деньги на операцию брату. Наверное, он мог пойти в какой-то криминал, но выбрал заниматься тем, чем умеет, и помог своему брату. Я верю, что если мы не будем жить только в своем мире, а будем оглядываться по сторонам и видеть людей, нуждающихся в помощи, и будем поддерживать их согласно своим возможностям, мир станет лучше.

То есть вы прямо видите, как меняете жизни людей, рассказывая об этих темах?

Да, я вижу большой фидбэк. К примеру, в конце каждой серии «Трудной» был указан QR-код, по которому зрительницы попадали на сайт «Сестренки», куда могли обратиться с самыми разными проблемами. В итоге мы получили 613 обращений. Какие-то подростки не могли бросить употреблять запрещенные вещества, кто-то сталкивался с абьюзом, буллингом в школе. Кто-то после «малолетки», колонии для несовершеннолетних, не знал, что делать дальше. На учете подразделений по делам несовершеннолетних сегодня стоит около полумиллиона подростков в  возрасте от двенадцати до семнадцати лет. По статистике, треть из них уходит потом на «малолетку». После тюрьмы у них, как правило, только один путь, потому что общество их не принимает. Ведь вообще никто не занимается адаптацией выходцев из «малолеток», никто толком не занимается адаптацией детдомовцев. К счастью, количество детей, растущих в детдомах, сокращается, но все равно приспособление их к жизни в обществе – отдельная большая проблема. Им исполняется восемнадцать лет, и они сразу становятся изначально искалеченными членами общества без будущего.

Буллинг в  школе, будучи серьезной проблемой сам по себе, может стать причиной еще более страшных и  необратимых трагедий. После погружения в  эту тему какие вы видите пути решения проблемы?

Решение этой проблемы кроется в работе такого важного специалиста в школе, как психолог. К сожалению, психолог обязан быть по штатному расписанию в школах – и номинально он есть. А ведь это человек, который общается с  детьми, он должен не просто проводить тесты по программе, но и  взаимодействовать вместе с  учителями и  родителями. И  если учитель видит хотя бы малейшее нарушение в поведении ребенка, ему следует обратиться к  психологу, и  тот должен помогать в  решении проблем. Родителям необходимо внимательнее относиться к детям, следить за изменением их поведения, несмотря на занятость и  сложность нынешней жизни. Взрослые сами нуждаются в  помощи квалифицированных психологов, особенно сейчас, когда вернется большое количество людей с ПТСР. Нужно обращать внимание на каждого ребенка, кто склонен к агрессии, кому поставлен диагноз СДВГ. Необходимо выявлять и  решать проблему еще в  начальной школе.

Часто же как получается? Ребенок в  первом, втором, третьем классе кого-то бьет, издевается над одноклассниками. Родители либо переводят своих детей в  другие школы, либо пытаются бороться с  родителями агрессивного ребенка. В итоге на тех нападают все вокруг  – и  другие родители, и  учителя. Они пытаются каким-то образом отбиваться от всех, потому что это их ребенок и  они его тоже любят. Надо убеждать родителей этих агрессивных детей идти к  психологу вместе с  ребенком и  разбираться в  проблеме. Но ни в  коем случае не закрываться и  не запрещать, потому что чем больше мы будем закрываться, чем больше станем делать вид, что проблемы не существует, тем больше это будет расцветать пышным цветом.

Выдающиеся результаты в прокате сейчас показала комедия БАТЯ 2. ДЕД, которую авторы называют терапией для мужчин. Как вы думаете, действительно ли успех картины можно объяснить тем, что в ней показываются и  становятся объектом для юмора психологические травмы нынешнего поколения взрослых?

Не могу объяснить успех БАТИ 2, мне показалось, в этой картине в  ностальгическую комедию собрали большое количество анекдотов про мужчин и  гипертрофированных эпизодов про отношения отца и  сына. Для меня фильм, который является терапией для мужчин – в большей степени СНЕГИРЬ Бориса Хлебникова. Вот это действительно мужское кино, которое говорит с  мужчинами на их языке и  даже в  самом угрюмом, толстокожем и  строгом мужчине может что-то разбудить. Это большая редкость в российском кино.

В целом что вы думаете по поводу идеи о том, что кино может быть терапией для людей и  благодаря этому становиться востребованным у зрителей?

Я  целенаправленно занимаюсь кинотерапией. У  меня есть вполне реальные кейсы взаимодействия с актерами, с которыми мы начинали работать, когда они были подростками. Я вижу, как они меняются с течением лет. Это не то, что мы встретились на площадке, ребенок сыграл роль и как-то изменился. Нет, проводится огромная работа. Кинотерапия начинается с  долгого разговора, по сути, погружения в ситуацию, в которой живет подросток. Потом на основе этой истории я пишу роль, обсуждая ее с ребенком, и вместе мы придумываем финал. Я  предлагаю разные варианты развития события в зависимости от решения героя в настоящем: условно говоря, если вести себя так, то в результате можно прийти к гибели героя, если поступить иначе, то жизнь становится другой. Для меня кинотерапия – это механизм эффективного и мощного воздействия на тех, кто считается безнадежным. Мне бы хотелось, конечно, чтобы этой практики было больше, чтобы это как-то системно внедрялось, но, опять же, не хватает квалифицированных психологов. Будь у  меня время, с  удовольствием получила бы еще одно образование детского психолога, потому что я очень много читаю на эту тему, прохожу какие-то курсы, получаю сертификаты. Все наши сценарии вычитывают психологи. С  2016  года мы активно сотрудничаем с  замечательным центром подростковой психологии «Точка». В частности, специалист по подростковой психологии Екатерина Кес дает нам рекомендации по поводу того, что нужно убрать, а что добавить в сюжете.

Уточните, пожалуйста, кинотерапия – это программа по работе с подростками через кино или способ найти истории для проектов?

Истории для сценариев я ни в коем случае не ищу таким способом. Как у Гоголя: тому не надо искать черта, у кого черт за спиной. Все эти истории меня сами както различными способами находят, реальных случаев из жизни подростков у меня набралось на годы вперед. Мне очень много пишут дети или я встречаю подростков со сложными судьбами на съемках. Получилось так, что ко мне пришел семнадцатилетний актер, и мы через кино стали вместе проживать его проблемы с родителями, девушками, обществом, стимуляторами. Сегодня он востребованный актер, но все равно время от времени звонит мне и предлагает разобрать в следующем проекте ту или иную историю, чтобы высвободить ее из себя. Или еще один мальчик, в этом году ему будет шестнадцать лет, а познакомились мы, когда ему только исполнилось четырнадцать. Тогда он ничего не хотел, взрослые махнули на него рукой, называя его таким трудным, что труднее не придумаешь. Хорошо, что папа пошел мне навстречу, и я убедила его разрешить мальчику сниматься. Мы пригласили коуча-педагога по актерскому мастерству, который работает с ним до сих пор. Этот актер снялся в одном проекте и сейчас будет сниматься еще в двух. Сегодня это совсем другой человек – талантливый артист, который читает книги и учит наизусть стихи. Просто ему нужна была правильная огранка.

Я очень хочу сделать проект «Неисправимые», где будут играть дети, стоящие на учете в  отделе по делам несовершеннолетних и вышедшие из «малолеток». Как правило, это харизматичное хулиганье, которому просто некуда деть дурь. И  если их направить в  нужное русло, какое-то количество жизней можно спасти. К сожалению, я могу охватить не очень большое количество детей. Если бы это было поставлено на поток, если бы мои коллеги-продюсеры, сценаристы, режиссеры этим занимались, было бы совсем здорово.

Совместно с вами же работал Алексей Троцюк?

Алексей Троцюк и  сейчас является моим партнером и другом. В следующий сериал мы заходим без него, но, думаю, еще не один проект снимем вместе. Мы с ним сделали и всех «Новеньких», и «За полчаса до весны». Кстати, в  юношеской истории музыканта Владимира Мулявина тоже есть кинотерапия. Герой оказывается невостребованным, рано женившимся, отказавшимся от близких, но осознает это, принимает свою жизнь, выбирает правильный путь, а затем мирится с близкими и  становится звездой. И  в  этой истории находятся точки пересечения судьбы Мулявина и сыгравшего его в молодости Глеба Калюжного. Было сложно объяснить мальчику-рэперу, кто такие «Песняры», что за музыку играли и как они жили в совершенно другой стране с  другим менталитетом. Мулявин перед выходом на сцену всегда крутил ус, и чтобы войти в роль, Глеб тоже взял за привычку теребить несуществующий ус. Потом мы снимали с  ним третий сезон «Новеньких», где он все еще продолжал это делать – настолько погрузился в Мулявина.

НАШ ПАПА – редкий полнометражный проект в  вашей фильмографии. Почему вас больше привлекают сериалы?

К  сожалению, кинотеатры в  России не охватывают массовую аудиторию. Все-таки люди в  большей степени смотрят сериалы, и  мне кажется, через них можно в  большей степени достучаться до зрителей. Ходят на такие бестселлеры, как ЧЕБУРАШКА, ХОЛОП, ПОСЛЕДНИЙ БОГАТЫРЬ, зрелищные картины с  большим количеством аттракционов. А  НАШ ПАПА  – ДЕД МОРОЗ! – доброе, классное семейное кино, где нужно подумать, включить эмпатию, а  не просто развлекаться с  попкорном. А  думать в  кинотеатре не всегда хочется, наверное. Но сейчас мы активно переходим и к полным метрам. В девелопменте имеется несколько полнометражных фильмов, которые, на мой взгляд, как раз будут очень необходимы в течение ближайших полутора лет нашему зрителю. В том числе они затрагивают психологические проблемы людей, которые вернутся с СВО.

А  в  каком ключе вы с  ними будете говорить? Какие идеи хотели бы передать?

Знаете, не хотелось бы искать правых и  виноватых, хотелось бы просто чтобы те, кто был там, поговорил с теми, кто релоцировался, или с теми, кто остался здесь, и каждый рассказал бы, что им двигало в той или иной ситуации. И вернувшиеся должны понимать, что нужны не только там, но и в мирной жизни. И здесь их честность, мужество, опыт могут быть необходимы, но только без агрессии и насилия. Я не хочу раскрывать деталей, так как все эти фильмы сейчас находятся на разных стадиях получении субсидий.

Над какими проектами вы еще работаете?

У  нас около 20–25 проектов в  разработке, в  запуске, в  девелопменте. Мы работаем во всех жанрах, кроме триллера или боевика. В сериале «Неисправимые» папа-психолог будет помогать не только своему ребенку, но и большому количеству других детей. Мы работаем над продолжением «Трудной», над первым танцевальным сериалом в России «Небеса». Этот проект писался разными сценаристами в течение многих лет, и вот наконец-то мы доведем его до ума.

Один из полных метров, роуд-муви, рассказывает про бабушку и  внучку, которые знакомятся друг с  другом, когда девочке исполняется десять лет, и отправляются в путешествие. И в дороге оказывается, что всю жизнь им не хватало друг друга. После этого фильма каждой бабушке захочется обнять свою внучку, а внучке захочется поцеловать свою бабушку.

Вместе с платформой Wink мы делаем проект «Песок», детектив в  духе Lost, где группа студентов-археологов оказывается в пустыне в ужасных обстоятельствах. Это о том, что мы годами дружим с людьми и вообще не знаем, кто они. А какие-то обстоятельства приводят к тому, что маски срываются, и близкие оказываются не теми, за кого себя выдавали.

Вы активно снимаете при поддержке Института развития интернета. Как вы оцениваете это сотрудничество? Как в  ИРИ проходит отбор проектов? Участвуют ли потом его представители в  создании сериалов?

Мы работаем с Институтом развития интернета с первого конкурса. Я  считаю, руководство страны приняло блестящее решение по созданию этой организации, потому что сейчас это, по сути, единственный источник получения финансирования на проекты, которые действительно меняют жизнь нашего общества. Претенденты на субсидию отбираются в  рамках конкурса с колоссальным количеством участников. В этом году три наших проекта уже получили финансирование в категории молодежного контента и три были заявлены в конкурсе национального – «Трудная 2», «Небеса» и  документальный фильм «Искусственный интеллект». Представители ИРИ потом участвуют в  создании сериалов – и  сейчас даже в  большей степени. Они рекомендуют добавлять или убирать какие-то моменты, что в итоге приводит к улучшению проекта. К примеру, в «Трудной» они рекомендовали ввести один светлый нюанс, который первоначально показался мне нехарактерным для героини, но в результате хорошо сыграл в сериале. В новом сезоне «Семьи Светофоровых» герои должны были отправиться в путешествие в Анапу, однако из-за экологической катастрофы было принято решение отправить их на Волгу. Мы согласовали это изменение в ИРИ, и там предложили проехать по конкретным городам. Мы согласились, потому что в  этих городах есть интересные исторические места, архитектурные достопримечательности, и  так фанаты «Семьи Светофоровых», а это более трех миллионов детей, узнают что-то новое о регионах России.

Эксперты сообщают о  том, что стоимость производства за последние три года выросла до 70 процентов. Так ли это, по вашему опыту?

К сожалению, да, очень сильно выросла стоимость производства. И,  на мой взгляд, необоснованно. Часто я  вижу, что проекты стоят не столько, сколько заявлено в  смете. Условно говоря, создатели могут заявить бюджет в 100 миллионов рублей, но, будучи производственником, я  могу сказать, что он не стоит таких денег. Мне кажется, это нужно серьезно регулировать, потому что иногда на подобные средства можно было бы снять много классных и действительно полезных проектов. Бюджеты увеличились, в  частности, из-за необоснованного роста актерских гонораров. Нередко актер, который вообще ничего не сыграл в  своей жизни, заявляет такой гонорар, какой получает его однокурсник, снявшийся в  пяти сериалах. Часто агенты молодых актеров ведут себя неправильно по отношению к  продюсерам и  к  своим ребятам: если взрослый актер отдает агенту 7–10 процентов, то дети – до 50 процентов. И, конечно же, агенту приходится сильно завышать ставку своего подопечного, если его утвердили на роль. Стоимость технической стороны съемок тоже выросла, но, наверное, на треть. Что касается локаций для съемок, то в любом маломальском городе, если приезжают кинематографисты, администрация считает своим долгом заработать на этом большое количество денег.

В  Ассоциации продюсеров кино и  телевидения мы с  коллегами сейчас обсуждаем вопрос регулирования этих безумных цен, обдумываем, какой механизм можно выработать для того, чтобы этого их взвинчивания не происходило. В  частности, рассматриваем вариант, как было в Советском Союзе, когда существовали категории кинематографистов A, B, C и так далее. В какой-то момент нужно прийти к тому, чтобы разделить на категории и операторов, и гафферов, и гримеров, и костюмеров, и все цеха, работающие на площадке, чтобы избежать необоснованного роста гонораров. Насколько я  знаю, на текущий момент сокращается количество контента, который планировали произвести в  2025- 2026  годах, поэтому многие люди в  индустрии сидят без работы. Думаю, это приведет к саморегулированию рынка, и ставки начнут снижаться.

Расскажите, пожалуйста, подробнее о разделении на категории.

В зависимости от опыта, качества работы и количества картин кинематографистам присваивалась категория. Специалист категории A, условно, получал 100 рублей, специалист категории B – 70 рублей. Сейчас ценообразование происходит хаотично. Можно назначить некий потолок, выше которого мы не будем платить, и никто из коллег не возьмет на работу специалиста, если он запросит гонорар больше этой предельной цены. Опять же, это очень сложная история, и  все должно решаться на законодательном уровне, должен быть достигнут единый механизм регулировки.

Какие вы выбрали стратегии для сокращения издержек? Снижаете качество продакшна? Количество проектов? Расширяете число партнеров? Или что-то еще?

Точно не снижаю качество и точно не снижаю количество проектов. Не то чтобы мы, как на заводе, производим на потоке 150 проектов. Каждый наш проект – это точечная история, в которую мы вкладываем большое количество не только технического, механического, авторского ресурса, но и  своего сердца, души, эмпатии, пропускаем через себя.

Конечно же, расширяем количество партнеров. Я вообще считаю, что что-то может получиться только в  партнерстве, без перетягивания одеяла на себя и при равном вложении финансовых и  человеческих ресурсов. Как с Алексеем Троцюком. Это тот партнер, с которым я готова идти в любую, даже самую безумную историю. Благодаря Софье Митрофановой когда-то был рожден проект «Небеса», хотя в итоге мы продолжили без нее. Сейчас с Соней мы делаем еще ряд проектов.

Начали сотрудничать с  платформой «Смотрим» и  довольны результатами. Это настоящие партнеры, которые заинтересованы в усилении качества проектов. То есть вместе с нами работают редакторская и продюсерская группы платформы, и именно такое консолидированное сотрудничество приводит к хорошему результату. Партнерство с ИРИ – также значимая коллаборация. Мы не чувствуем себя в одиночестве, и если возникают какие-то вопросы, обсуждаем с ИРИ, в какую сторону развернуть ту или иную историю для того, чтобы это стало интересно, нужно и полезно зрителю.

Какие проблемы в индустрии привлекают ваше внимание на текущем этапе?

Главная проблема – неоправданно завышенные ставки кинематографистов и раздутые бюджеты. Вот это надо регулировать. Следующий вопрос – изменение тематики контента. Продюсерам нужно принять тот факт, что через год-полтора сильно изменится все смотрение, потому что со специальной военной операции вернется большое количество людей, а к ним автоматически присоединяются их семьи, дети, и им будет неинтересно смотреть кино и сериалы про Патрики, про богатую жизнь содержанок, про каких-то бесконечных маньяков. То есть смотреть, как хорошо живет Москва, человеку, который пришел с СВО и живет в маленькой однушке где-нибудь в Колязине, думаю, будет болезненно неприятно. Более того, важно дать им надежду на будущее, на то, что все будет хорошо, на то, что они нужны в мирной жизни и могут быть героями не только там, но и здесь.

Сейчас мы пока не понимаем, какой именно контент будет ими востребован, ищем и  обсуждаем это на конференциях. Но очевидно, что они совсем не захотят смотреть то кино, которое мы производили в течение последних 5–7 лет. Им нужно будет умное, светлое, честное кино о том, как заново начинать жить, как заново входить в мирную жизнь, получить ответы на свои вопросы, что такое дружба, что такое любовь в  мирном времени. Очень надеюсь, что наш фильм КИНО БЕЗ НАЗВАНИЯ про трех друзей может стать первой ласточкой в этом новом контенте, началом такого настоящего мужского кино. Необходимо найти нового героя нашего времени, который поведет за собой отчаявшихся, тех, кто перенес тяжелейшую травму, пострадал от посттравматического синдрома, у  которых на глазах погибали друзья, но сделает это без насилия, без агрессии и с надеждой на будущее.

Героем нашего времени станет вернувшийся с  СВО человек?

Герой нашего времени не обязательно вернулся с СВО, он мог находиться и  здесь, честно и  правильно делая свою работу, помогая миру быть лучше. Но и вернувшийся с  СВО может стать героем нашего времени. Самое главное, чтобы его героизм был не разрушительным для мирной жизни. Долгое время Данилу Багрова из БРАТА Алексея Балабанова считали настоящим героем своего времени. Но, на мой взгляд, он отражал время, однако героем не был.

Расскажите, пожалуйста, об образовательной программе на базе Дальневосточного университета. Вы будете там преподавать или ваши задачи шире? Какие цели вы решаете, участвуя в этом проекте?

Этот проект придумали мы с  советником ректора Дальневосточного университета Муслимом Товбулатовым, шоураннером таких проектов, как ЛЕГЕНДА № 17, ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ. Обладая прекрасным экономическим и кинообразованием, он решил связать свою жизнь с Дальневосточным университетом и обнаружил, что там совсем нет киноспециальностей. И  ребята уезжают в Москву, в Питер и как-то растворяются в  индустрии. А  когда мы приезжаем снимать, например, в Красноярск или Владивосток, то оказывается, что в  первую очередь там нет кадрового ресурса. И  если этот кадровый ресурс обучать в Приморье, в Сибири, на Урале, то производителю не придется снимать Чукотку в  Балашихе или, если уж снимать Владивосток во Владивостоке, везти туда всю съемочную группу численностью до 150 человек.

Плюс необходимо развивать кино в  регионах, а  для этого на местах должна существовать образовательная программа, которая будет обучать творческих людей, желающих заниматься кино, сценаристов, режиссеров, операторов, гафферов, костюмеров, гримеров. Я  сейчас много смотрю регионального кино и могу сказать, что большинство фильмов окажут честь всероссийскому прокату, а не только достойны показа в маленьких местных киноклубах. В  городах России живут очень творческие, талантливые люди, которые действительно умеют делать то, что, может быть, не под силу московским кинематографистам, не выходящим из своих прекрасных офисов в пределах Садового кольца.

В  сентябре стартует второй модуль программы в  Дальневосточном университете. После первого модуля появилось семь сценариев, из них три мы взяли в работу. На обучение приходили студенты других факультетов, далекие от мира кино взрослые люди, мечтающие о кино, и представляли свои проекты с замечательными результатами. То есть то, что раньше писалось «в стол», долгое время вынашивалось в себе, теперь получило возможность увидеть свет. Следующий модуль будет больше ориентирован на технические специальности, операторов, гафферов, но и  творческие направления тоже будут  – и  сценаристы, и  режиссеры, и  продюсеры. Мы хотим прийти к  тому, чтобы через три-четыре года на острове Русский, где находится ДВФУ, появился бы институт кино, подобный Институту кино при Высшей школе экономики, который создал Александр Завенович Акопов. Там обучают таких классных специалистов, которые сначала учатся киноремеслу, а  потом уже, когда набираются жизненного и профессионального опыта, могут снимать и авторское кино, и уходить в какие-то более масштабные работы.

И вообще наша страна уникальна и многогранна, в ней столько всего интересного! Так что очень хочется, чтобы в  каждом регионе были не только культурно-исторические места, которые нужно увидеть и  изучить, но и  свое кино – достойное и нестыдное. Чтобы люди, которые родились и всю жизнь жили в регионах, не ютились в съемных комнатах где-нибудь в  Подмосковье для того, чтобы привести свой сценарий к какому-нибудь продюсеру, а чтобы писали сценарий в своей квартире, там, где они живут, о  том, что они знают. Ну вот как снимают кино в Якутии. Думаю, в каждом регионе при наличии грамотных руководителей, которых это действительно может волновать, можно сделать свое очень хорошее кино. Вот мы начали с Дальнего Востока.

Как в целом вы оцениваете уровень развития кинематографической инфраструктуры в регионах? Где удобнее снимать? Где хотелось бы снимать, но там нет инфраструктуры?

Инфраструктуры нет нигде. Почему мы, например, снимаем в  Твери? Потому что это близко к  Москве, и «Ласточка» может привезти актеров за полтора часа. Там грамотные локейшны, которые помогают договориться с  администрацией тех зданий, где требуется снимать. Туда недалеко отвезти киногород. В регионах практически нигде нет банальных кинотуалетов, фудтраков, вагончиков. Каждая маломальская звезда требует отдельный вагончик. И  киногород может растянуться на огромное количество этих вагончиков. А  их просто нет.

Инфраструктуру нужно создавать во всех регионах. И  если бы, допустим, была такая программа, когда продюсер получает деньги на съемки фильма в регионе, отдает съемки на аутсорс крупной местной кинокомпании, но с условием, что она покупает на эти деньги какую-то часть необходимого киногорода, а следующие продюсеры, приезжающие туда снимать, точно так же отдают свой проект на аутсорс этой же компании и что-то докупают. В итоге все вместе формируют техническую и  бытовую кинобазу в  регионе. Вот это было бы здорово. Но пока это утопия, потому что каждая региональная кинокомпания предпочитает, чтобы им дали хоть небольшое количество денег, на эти средства они не могут ничего купить, а пытаются снять хоть какое-то кино и  прокормить свою компанию. В  этом плане имеется много проблем, и  они требуют решения на законодательном уровне. Благодаря Дмитрию Якунину и  «Новому вектору» продюсеры стали выезжать в  регионы, знакомиться с  работой местных кинокомиссий и  с  региональным кино. В  частности, мы недавно были на питчинге в  Новосибирске, где было представлено несколько работ. Один из проектов мы взяли в активный девелопмент. Девочка из Самары написала классный сериал, и вместе с ней мы его разрабатываем и поедем снимать в Самару. Потому что какой смысл мне показывать Самару в Твери или в Балашихе? А если губернатор Самарской области хочет, чтобы на его регион посмотрела вся страна, то, думаю, может, не на наш проект, но на следующий он уже сможет выделить какой-то бюджет.

Фото: Влад Спивак