Кирилл Плетнев: «Мы задумывали жанровое кино, а в итоге получился арт-мейнстрим»

Режиссер фильма «Жги!» – о своем проекте-участнике «Кинотавра»

На «Кинотавре» 2015 года Кирилл Плетнев оказался триумфатором дважды: его фильм «Настя» был награжден главным призом в короткометражном конкурсе, а проект «Х-Фактор» (который в конце концов и обрел название ЖГИ!) – дипломом на питчинге. ЖГИ! оказался во многом схож с «Настей»: роль суровой тюремной надсмотрщицы (полицейской в «Насте») опять играет Инга Оболдина, главные герои – вновь женщины с непростыми характерами, отношения между ними возникают сквозь условную (и не совсем) решетку, а в яркой роли второго плана появляется Анна Уколова. Героиня Оболдиной, помимо тяжелой руки, обладает еще и незаурядным голосом, что становится известно всему Интернету благодаря шутке одной из заключенных. Алевтина (так зовут героиню) получает шанс принять участие в вокальном конкурсе – шанс на новую жизнь, не упустить который ей должна помочь та самая заключенная с «консерваторским образованием». Несмотря на, казалось бы, невеселую обстановку, ЖГИ! – вовсе не мрачное, а эмоциональное зрительское кино, настроенное на то, чтобы найти отклик у вполне широкой аудитории. 

Вы оказались победителем питчинга «Кинотавра» в позапрошлом году. Как вам эта победа помогла с развитием проекта?

Ну как помогла – у меня попросили сценарий девять продюсеров, но ни один из них не перезвонил. Питчинг помог мне с той точки зрения, что я очень четко сформулировал для себя самого, о чем собираюсь снимать кино, а позже эта форма подачи проекта помогла мне на питчинге минкульта, после которого мы получили деньги. А так я в течение года сам обошел массу продюсеров, которым показывал сценарий. Он всем нравился, но мне, например, предлагали снизить возраст главной героини: ей сорок лет, а меня просили сделать ее двадцатилетней. Понятно, что это более кассовый вариант, но в нем терялся весь смысл картины. Рубен Дишдишян из «Марс Медиа» оказался первым человеком, который на встрече сказал, что сценарий ему нравится таким, какой он есть.

Неловкий вопрос: ваша актерская известность оказалась вам чем-то полезной? Или, наоборот, включался стереотип «еще один актер решил заняться режиссурой»?

Да, такой стереотип существует. Я с ним столкнулся, когда пришел учиться во ВГИК. Мой педагог Владимир Алексеевич Фенченко, у которого уже училось много актеров (в частности, как раз передо мной – один известный артист), сказал: «Если ты будешь ходить на занятия, как он, то тебе это не нужно». И я действительно все два года старательно занимался, практически не снимался, а только учился. Многие продюсеры говорили мне: «Зачем тебе это надо? Артисты в нашей стране получают больше, чем режиссеры, это совершенно невыгодно». Но я воплощал свою личную мечту. Я изначально хотел быть режиссером, а не актером. В шестнадцать лет я поступал на режиссера, правда, театрального, но меня не взяли из-за возраста.

Но актерская карьера вам помогает в работе с коллегами-актерами?

Помогает, мы говорим на одном языке. Сегодня, на мой взгляд, режиссура очень страдает из-за неумения режиссера работать с артистами. Даже во время моей учебы во ВГИКе на занятия по работе с актерами ходило два человека из группы, остальные считали, что это им не нужно, так как «артистов же учат – они выйдут и сами все сделают». Но это глубокое заблуждение. Не могу сказать, что я точно знаю, как надо работать с актерами, но, по крайней мере, я объясняюсь с ними на понятном им языке, у них не возникает вопросов о том, что я имею в виду, ставя задачу. 

ЖГИ! во многом перекликается с вашим короткометражным фильмом «Настя» – темами, женскими персонажами, включая героиню Инги Оболдиной, которая сыграла в обеих картинах.

Я об этом много думал. Получается, что и здесь, и там есть две героини: одна из них за решеткой, а другая ее охраняет, только в «Насте» действие происходит в милиции, а в ЖГИ! – в тюрьме. Не знаю, откуда у меня возник этот мотив, но точно знаю, что в обоих фильмах обе женщины – и надсмотрщица, и заключенная – это какие-то части моего «я». Меня подсознательно волнует и тема свободы: кто из них свободнее – тот, кто сидит, или тот, кто охраняет? Все зависит от того, куда поставить камеру – за решеткой окажется кто-то другой. Честно говоря, я еще сам не до конца разобрался, почему это для меня так важно.

А почему вам интересны именно такие сложные женские персонажи?

Не знаю, может быть, потому что это личное: меня воспитывали две женщины – мама и тетя. Может быть, потому что женщины – всегда более тонкие существа, какими бы брутальными они ни были (та же героиня Инги Оболдиной – такой «мужчина в юбке»). Мужчины больше скрывают, а женщины больше проявляют свою суть.

Снимая «Настю», вы уже имели в виду будущий полный метр?

Да. Только не во время съемок, а уже во время монтажа «Насти» я написал заявку на ЖГИ! (тогда она еще называлась «Х-Фактор»), имея в виду Ингу Оболдину – это была ее история.

А использовать название «Х-Фактор» вы не смогли из-за авторских прав?

Да, это же зарегистрированный бренд, да и название ЖГИ! нам в итоге понравилось больше. Но вообще, это шоу как раз и дало толчок созданию фильма – точнее, история тюремной надсмотрщицы Сэм Бейли, которая выиграла однажды в «Х-Факторе». Я прочел об этом в новостях, история показалась мне любопытной – и я перенес ее в наши реалии.

Продюсеров, актеров, прочих возможных участников не отпугивало то, что действие происходит в тюрьме?

Многих отпугивало, все боялись, что может получиться чернуха. Но я пытался убедить (и, наверное, все-таки всех убедил), что все зависит от того, как снять. Действие МИЛЛИОНЕРА ИЗ ТРУЩОБ тоже происходит в нищей Индии, но ощущения чернухи и безнадежности не возникает. Эта была одна из главных творческих задач, которую я ставил перед собой, перед оператором, художником, артистами. Поэтому и каст в фильме довольно яркий, жанровый. Такой подход, кстати, производит странное впечатление в Европе: мы показывали фильм отборщикам больших европейских фестивалей, и когда они посмотрели, то удивились, что в российской картине о тюрьме нет никакой чернухи.

Так оно и есть, ЖГИ! – в принципе зрительское, прокатное кино.

Я и хотел снять хорошее зрительское кино. Фестивали фестивалями, но хочется, чтобы фильм посмотрели зрители. Скажу так: ЖГИ! задумывался как жанровое кино, но в итоге мы попали между жанрами, получился арт-мейнстрим (как это сформулировали те же самые фестивальные отборщики). Когда мы проводили своего рода маркетинговый опрос, то интересовались, на какую полку опрашиваемые положили бы наш фильм. Никто толком не придумал никакой конкретной ниши – разве что кто-то назвал голландский фильм МАТТЕРХОРН [Участник Роттердамского кинофестиваля, обладатель двух призов ММКФ 2013 года. – Прим. БК], который я еще, к сожалению, не видел. Значит, у ЖГИ! какая-то своя ниша, и меня это вполне устраивает.