Технологии

Изначальный план создателей фильма заключался в том, чтобы снимать ВОЙНУ ТОКОВ в Америке, используя различные локации вокруг родного города Джорджа Вестингауза Питтсбурга. Однако летом 2016 года режиссер Альфонсо Гомес-Рехон перелетел Атлантический океан, чтобы поискать возможные места в Великобритании: «просто чтобы окончательно все проверить». И он тут же нашел то, что искал: «Мы осознали все возможности Англии, – вспоминает он, – и во время поиска площадок я совершенно влюбился в Лондон. Выбор актеров здесь был просто потрясающий. И все просто сложилось само».

Воссоздание позднего XIX века в английских декорациях XXI века требовало некоторой изобретательности. «Это была настоящая борьба, – признается продюсер Бэзил Иваник. – Наш художник-постановщик Ян Рульфс принялся работать с режиссером над воссозданием реальных декораций истории в разнообразных уголках по всей Англии, а также в студии в Ливсдене, недалеко от Лондона. «Я только завершил работу над ПРИЗРАКОМ В ДОСПЕХАХ – невозможно было бы придумать более отличного проекта», – вспоминает Рульфс. Сохраняя режиссерский дух вольной интерпретации исторического сюжета, художник-постановщик не стремился дотошно копировать реальные локации. «Меня не особо интересует историческая достоверность, меня больше волнует, что мы хотим сказать и какую атмосферу мы хотим создать вокруг персонажей», – объясняет Рульфс.

Заглавная сцена фильма снималась на удаленной натурной съемочной площадке Ливсдена, а дом Эдисона был воссоздан в звуковом павильоне студии. Удивительно, но большая часть сцен, которые проходят в поездах, также снимались в Ливсдене. «У парка поездов Блубелл мы взяли в аренду поезд в очень плохом состоянии и собрали его в Ливсдене, – вспоминает Рульфс, – Внутри него мы снимали три разных поезда, используя различные интерьеры и выкрашивая каждую сторону разным цветом. Мы прорезали в нем огромные дыры, чтобы протащить оборудование, сменили обивку и построили специальную мебель – в общем, сделали все, чтобы он выглядел так, как мы хотели».  

Величественный дом Крэгсайд в часе на север от Ньюкасла использовался в качестве имения Вестингауза «Солитьюд». «Он красиво расположен посреди леса, – говорит Рульфс, – и в нем мы снимали на протяжении недели». Тем временем лаборатория Эдисона была воссоздана в Королевской пороховой мельнице в Аббатстве Уолтем, в Эссексе. Оснащение съемочных локаций часто требовало от Рольфса и его команды поистине эдисоновской инженерной ловкости. «Мы выстроили десять-пятнадцать генераторов и трансформаторов для лаборатории Эдисона, – вспоминает он. − Нам требовалось проводить собственное исследование, чтобы понять, какого размера их нужно было делать».

Создание дизайна эдисоновских лампочек и электрического стула также требовало исторической подлинности. «С некоторыми вещами нельзя импровизировать, – подчеркивает художник-постановщик. – Мы воспроизвели ключевые детали электрического стула, а лампочки в реальности были в точности такими, какими мы их сделали. Мы использовали гравюры и вырезки из газет, а также исследования из Лабораторий Томаса Эдисона в США».

Одной из сложнейших задач было воспроизведение зала суда Баффало в Англии. «Источники для этой съемочной площадки было просто невозможно найти», – признается Гомес-Рехон. С небольшими добавлениями Великая ложа в центре Лондона была превращена в место, где вершилось правосудие XIX века. «Это был просто пустой зал, – вспоминает Иваник. – Мы поставили кафедру и заграждение, и внезапно он превратился в настоящий зал суда».  

Но самой сложной задачей было ухватить масштаб и эффектность Всемирной выставки в Чикаго в 1893-м: пять месяцев празднования научной мысли, в ходе которых миру были предъявлены застежка-молния, жевательные резинки «Ригли», попкорн с арахисом и, конечно же, переменный ток Вестингауза. «Всемирная ярмарка – это безумие, – говорит Иваник. – Везде происходит что-то странное, ходят слоны – нам было необходимо ухватить это ощущение сумасшествия вкупе с головокружительным масштабом. Мы потратили огромное количество ресурсов на то, чтобы передать это ощущение великолепия».

Для съемок Всемирной выставки использовался экстерьер Александра-паласа и интерьеры Королевского павильона в Брайтоне, сшитые воедино при помощи VFX и анимированного монтажа раскрашенных черно-белых фотографий, что позволило Всемирной выставке в фильме превратиться в достаточно великолепные декорации для тех кульминационных событий, которые на ней развернулись. «Мы приложили очень много усилий, чтобы получить Королевский павильон в Брайтоне для съемок Всемирной выставки, потому что там крайне редко разрешают снимать кино, – говорит Рольфс. – Мы вынесли банкетный стол из банкетного зала и расположили там Китайский павильон с золотым полом, бамбуковой изгородью и каллиграфией. Сотрудники павильона просто за голову хватались: «Черт побери, да что тут происходит?»

Мы бы не отдали должное Всемирной выставке 1893 года в Чикаго, если бы не показали диких животных. Разве мог фильм ВОЙНА ТОКОВ пренебречь зебрами просто потому, что они не водятся в Сассексе? «У нас и правда была статья бюджета на зебр, – смеется Иваник. – Они издают такое странное рычание, вот такое: «Р-р-р-р!» Перед съемками сцены, где зебра нападает на человека, кто-то из команды разослал нам видео этого рычания с подписью: «Будьте осторожны!»

Задачу создать утонченные, экспрессивные исторические костюмы поручили номинанту на премию «Оскар», художнику по костюмам Майклу Уилкинсону. Новаторский подход режиссера вдохновил воображение художника. «Меня заинтриговало видение Альфонсо, – говорит он, – его идея рассказать отрезок истории в современном, энергичном и вовлекающем ключе».

Отправной точкой послужил альбом с фотографиями и многочисленными разнообразными ориентирами от Боба Дилана, Дэвида Боуи до бизнесменов Кремниевой долины Марка Цукерберга и Илона Маска. «Мы хотели преодолеть заскорузлость и старость и придать (костюмам) современным вид», – говорит Уилкинсон. Другими словами, никакой викторианской напыщенности вы не увидите. 

Тринадцатилетний охват истории также оказал влияние на работу. «Действие фильма разворачивается на протяжении 12–13 лет между 1880-м и 1893-м, поэтому у каждого персонажа довольно внушительный гардероб, – говорит Уилкинсон. – Кроме того, у нас было 16 эпизодических ролей и около сотни актеров массовки». Коллекционеры одежды викторианской эпохи предоставили некоторые костюмы, но по большей части те использовались как опорная точка для дальнейшего вдохновения – все остальное должно было быть создано с нуля».

Для работы использовались портреты и фотографии Эдисона, но больше всего творческой свободы можно увидеть вдали от официальных cюртуков и костюмов для публичных появлений. «Мы хотели показать ту сторону его персоны, которую никогда не позволялось фотографировать, – объясняет художник по костюмам, – то есть более уязвимую, домашнюю сторону этого парня, который старается быть хорошим отцом и дорожит своими отношениями с женой. Мы хотели показать трещину на доспехах».

Что касается Вестингауза, то его костюмы создавались с намеком на то, что лежит за сдержанным фасадом. «Я хотел показать, что за вершиной айсберга кроется внутренняя жизнь и страсть», – объясняет Уилкинсон. 

Работать с двумя главными актерами, по словам Уилкинсона, было «потрясающе». «Бенедикт активно участвовал в выборе тканей и образов, он хотел отобразить течение времени, поэтому все детали были важны для него. Ему очень хотелось глубже узнать человека с официальных портретов». Шеннон, напротив, участвовал гораздо меньше. «Он гораздо больше полагался на нас и менее вовлекался в процесс, – говорит художник по костюмам, – но он был рад следовать моим советам».

А что же Тесла? «Альфонсо называл его «человеком, который упал на Землю», – вспоминает Уилкинсон. – Он держался крайне формально, являлся на работу в сюртуке-визитке, гамашах, цилиндре и перчатках, тогда как Эдисон славился своей помятостью и неряшливостью». Николас Холт по достоинству оценил результат. «Майкл проделал фантастическую работу, чтобы сотворить все эти потрясающие сюртуки, которые идеально подходили для моего персонажа».

Плотные и относительно жесткие ткани того времени зачастую делали костюмы очень тяжелыми. «Актерам понадобилось какое-то время, чтобы к ним привыкнуть, – вспоминает Уилкинсон. – Я был очень рад, узнав, что мы снимаем посреди зимы». Таппенс Мидлтон и Кэтрин Уотерстон испытали на себе еще и дополнительные ужасы «крайне неудобных» корсетов на жесткой шнуровке. Длинные нижние юбки, парящие платья, крупные турнюры и кабуки – все отличительные черты конца XIX века стали ключевыми компонентами гардероба Уилкинсона, созданными для образов Маргарет Вестингауз и Мэри Эдисон. «Обеим им одновременно и нравился, и не нравился их гардероб, – признает Уилкинсон. – У них с одеждой были очень интересные отношения, как и у женщин той эпохи».

Тем не менее результаты были ослепительными. «Майкл проделал поразительную работу», – восхищается Мидлтон. Но больше всего художник гордится 14 костюмами, которые он сделал для Маргарет Вестингауз. «Она славилась привычкой наслаждаться жизнью, так что мне удалось показать различные формы рукавов, разнообразные комбинации цвета и текстур, сменившиеся за 14 лет, в которые разворачивается действие фильма. Броское платье в черно-белую полосу, которое она надевает на Всемирную выставку – одно из моих любимых, но и в целом я получил огромное удовольствие от работы с Кэтрин. Она невероятно умна и привнесла много интересных идей для воплощения своего персонажа».  

Еще больше интересного в нашем официальном канале в Telegram 

06.12.2019 Автор: Артур Чачелов