Ник Моран: «Я не парень, которого нанимают, чтобы он объяснил людям, где поставить камеры. Я – автор»
Режиссер «Культовых тусовщиков» Ник Моран и звезда фильма Юэн Бремнер рассказывают о работе над проектом
Накануне выхода в российский прокат драйвового байопика КУЛЬТОВЫЕ ТУСОВЩИКИ, снятого по сценарию Ирвина Уэлша, БК публикует фрагменты беседы режиссера картины Ника Морана и главной звезды фильма Юэна Бремнера с ведущей Q&A-сессии кинофестиваля в Глазго Эдит Боуман.
Наверное, никто, кроме Ирвина Уэлша, не мог бы создать такой характер, как Алан Макги. Жизнь, которую он прожил, через что он прошел... Просто нельзя придумать никого, кто мог бы написать и адаптировать этот сценарий лучше. В той стилистике, в которой только Ирвин способен придавать жизнь таким монументальным персонажам. Как вам работалось с ним?
Ник МОРАН: Я думаю, что одной из наиболее интересных вещей в работе с Ирвином было ощущение сотрудничества. Потому что... Он не будет возражать, если я скажу это, поскольку мы открыто все обсуждали. Первый драфт сценария был несколько поверхностным. Он отправил его Юэну, который ответил очень, очень конструктивно. Он сказал: «Да! Классно! Но что мы хотим сказать этим фильмом? Что это за парень?» Нам нужно было найти нечто большее. И хорошая вещь состоит в том, что поскольку я был во все это с головой вовлечен, мне удалось провести с Аланом некоторое время, поделать разные мелочи. Типа попить вместе утром кофе. Поболтать с ним в чате. И он говорил сенсационные вещи. Я кричал: «Могу я использовать это в сценарии?!» Он отвечал: «Хорошо». Таким образом, я, Дин Кэвэна и Ирвин совместными усилиями придали истории огня, согласно пожеланиям Юэна. Мы расширили этот образ по сравнению с тем, каким он был изначально. Огромную помощь в этом оказал Дэнни Бойл. Он говорил: «Парни! Это недостаточно забавно. Это недостаточно забавно». И мы такие: «О'кей!» Мы вновь чешем свои репы, царапаем новые пометки на полях и по капле впрыскиваем юмор в эту историю.
Юэн, что это было для вас с точки зрения различий между вашими представлениями об Алане и тем, что вы хотели получить? О чем должен был быть этот фильм?
Юэн БРЕМНЕР: Ну, об Алане Макги можно рассказать много всего интересного, фантастического, легендарного, приятного и абсолютно дикого. Но это байопик, а в байопиках всегда трудно выделиться из толпы. И я думаю, что первый драфт сценария был в духе «было вот так, вот так, вот так и вот так». Все. Конец. События, конечно, удивительные, но я хотел почувствовать, чтобы это было о чем-то большем. И я приставал к Нику с этим все время. Я не знаю, может, получился Алан, которого я просто нафантазировал. Потому что Алан – хамелеон. Он прошел через все эти преобразования, словно Доктор Кто. И в результате стал тем, кого вы знаете.
Н.М.: Это действительно забавно, но Юэн должен помнить. У меня был разговор с Нэтом, он дизайнер по костюмам. Мы смотрели на фотографии, а у нас был фантастический стенд с фотографиями Алана. И вот Нэт тычет своим пальцем в одну фотку и говорит: «Кто такой Алан Макги? Он должен выглядеть, как самый крутой парень в школе». А затем: «Я буду одеваться так же, как он, и стану еще одним крутым парнем в школе». Поэтому – да! Он – хамелеон, подстраивающийся под то, что происходит вокруг. В эту минуту он выглядит, словно музыкант группы The Jesus and Mary Chain. Затем – как будто он из Oasis. Он информирован, поэтому подчас делает это немного лучше реальных парней из этих групп.
Ю.Б.: Мы правда постоянно изучали Алана, как только могли. Возможно, не так, как хотелось бы, ну вы понимаете. Все ведь зашифровано (смеется). Но мы действительно сделали все, что могли, чтобы получить живой образ этого парня. Однако наиболее интересной для меня была идея… Существует одна фаза, в которой Алан становится по-настоящему увлеченным традицией и знаниями магов. И существует несколько отличных историй, немного анекдотичных, относительно волшебных палочек для представителей высших слоев общества. Алан воспринимал это серьезно. Он действительно изучал практическую магию. Саму идею алхимии и трансформации. Суть этого парня была в преобразовании. Например, грязи в золото.
Н.М.: Я думал, ты позволишь себе сказать «дерьма в золото». Потому что в фильме порядка 136 раз произносят слово «фак». В монтажной комнате у нас была доска с нецензурными словами. И однажды случилось так, что нам понадобилась доска побольше. Но Юэн абсолютно прав. В одной сцене Дэнни Бойл заставил нас урезать расходы. У нас был прекрасный эпизод, в котором Юэн в роли Алана описывает историю алхимии. Мы предполагали использовать двойной вращающийся стол. Но это было немного дорого и слишком рано для самой истории. А Дэнни исключительно брутален при редактуре. И он сказал: «Доверься мне. Убери эту сцену, без нее получится только лучше». И он был прав. Это была сцена, с которой мы немного перестарались.
Действительно?
Ю.Б.: Ник выстраивал каждый отдельный кадр. Все самые сочные идеи приходили из его головы. Ник великолепен в этом. И он заставляет эти кадры работать. А эта сцена была такой притягательной.
Н.М.: Когда ты актер, ставший режиссером, ты начинаешь прислушиваться к другим актерам, что является довольно редким. И одна из идей, которые предложил Юэн, была сцена с волшебной палочкой, книгой, колпаком и магическим костюмом. А наш продакшн постоянно говорил: «У нас такой плотный график. Нет. Мы должны передвинуть ее. Давайте сместим эту сцену на завтра. Мы передвинем ее на следующую неделю. Мы снимем ее позже». Очевидно, они просто хотели выкинуть ее в мусорное ведро. Но Юэн был настроен решительно: «Нет, мы снимаем волшебную сцену сегодня. Мы сделаем волшебную сцену. Мы снимем ее. Мы должны сделать это в конце дня. Мы снимем ее сегодня!» На самом деле все произошло в последний съемочный день, когда мы снимали городские планы в районе бара King Tut's. Я очень рад, что он заставил нас сделать это и помог нам завершить съемки. Без преувеличения, в этом тоже есть немного волшебства.
Ю.Б.: Алан действительно запоминающийся человек. За свою жизнь он менялся много-много раз. И действительно многое превращал в золото. Ведь он работал с теми, кого обходили стороной. Все эти группы были неблагополучными, рискованными, постоянно дерущимися. Огромное количество проблем для лейблов, считавших себя серьезными. Но он видел что-то в их энергетике. Он понимал, что этот вид энергии неустойчив. Но он мог так ее укротить, что она становилась по-настоящему мощной. Словно в кипящем котле.
Н.М.: Что мне нравится в Алане, что делает его интересным? Он говорит, что-то произошло или он что-то наворотил, но он никогда не сожалеет об этом. Если бы я рассказывал о том, что натворил, я реально злился бы. Алан же рассказывает обо всем, словно ему все равно, что об этом будут говорить. Словно это происходило с кем-то другим. Он говорит об этом, словно это было в прошлом. И там осталось. Это значит, что у вас может быть более интересная беседа о нем. Потому что это как бы небольшой кусочек жизни третьего лица. А он сделал это, закрыл коробку и пошел дальше. И фильм работает именно потому, что он так все и показывает. У вас есть этот эпизод, этот эпизод, а затем – сорвавшийся в штопор миллионер Алан. Вы видите его лечение. Вы словно наблюдаете за разными Аланами. Словно он переворачивает страницы.
Мне очень нравится фильм с точки зрения его тональности. Как у вас совмещены светлые и темные моменты. У вас есть жизнерадостные сцены, но также присутствуют драматические эпизоды. Мне нравятся сцены о его семье, о взаимоотношениях с мамой и отцом. И эта финальная сцена, где он возвращается с поздравительной открыткой ко Дню отца. Это такие... такие трогательные моменты.
Н.М.: Это действительно очень важные частички, раскрывающие Алана. Понимаете, у вас должен быть полет мысли, сочувствие и ощущение реальности рассказываемой истории для того, чтобы купить себе право быть неуклюжим, грубым и забавным. Вы можете всю сцену рассказывать шутку про член, но в то же время у вас есть трогательный эпизод с мамой или сцены о непростых взаимоотношениях с отцом. Сцена с отцом, когда он отвешивает Алану оплеуху, может быть, максимально реалистична. Но она уравновешивается другими фрагментами, где он забавный и яркий персонаж. И это не рисует фильм слишком темными мазками. Вы можете быть глупым, жутким и легкомысленным, сыпать кучей грубых шуток. Но в то же время вы даете людям немного изысканности. В этом разница между журналом Viz и Хантером Си Томпсоном.
Юэн, вы провели много времени с Аланом, чтобы понять его? Это ведь не подражание. В одной сцене вы выходите через парадную дверь. И на долю секунды кажется, что это настоящий Алан. Много ли это потребовало предварительной подготовки?
Ю.Б.: Где-то за неделю до начала съемок продюсеры (а несколько продюсеров – друзья Алана, и Ник знает Алана), словно конвой, сопроводили меня на эту встречу. Мы были по-настоящему обеспокоены. Опасались, что Алан отнесется ко мне со скептицизмом и включит режим «шторм». Но Алан оказался очень мил. Он всегда был абсолютно приветлив со мной, с момента нашей первой встречи. Он не говорил много. Но возможность провести с ним время была по-настоящему улетной. Масса документов, которые он показывал. Масса онлайн-интервью. Масса литературы об этом человеке. Я реально вспахивал эти пласты, чтобы узнавать все больше и больше. Я пытался уловить те его черты, которые мне понравились бы. Это не копия, это интерпретация Алана.
Н.М.: Это наш Алан, Юэна и мой. Мы понимали, что наш Алан немного другой. Но есть наблюдения, которые только вы может сделать. Мы можем вести дискуссии про то, о чем он тогда на самом деле думал. И это дает определенную информацию в сцене. Возможно, это не самый приятный способ, чтобы заставить кино работать. Удивительная вещь в том, как Юэн нашел инструменты, чтобы отразить это. У него есть дополнительные шестеренки, которые он задействует как актер. А у большинства из нас их нет. Я же как режиссер должен был использовать такие возможности. Люди все равно должны любить персонажей. Герои все равно не должны быть отталкивающими. Поэтому вы можете только сделать эти дополнения. Вы можете лишь подчеркнуть это своим перформансом, реально понимая подводные камни персонажа или группы персонажей.
Когда вы думаете о структуре фильма, о его технической стороне, в смысле съемок отдельных сцен, что от вас как от режиссера требуется, чтобы уловить те прекрасные аспекты, подобные, например, сцене в финале, где вы демонстрируете невероятные откровения на чат-шоу, а с другой стороны идет выступление группы? Или разные образы во время психологических моментов?
Н.М.: Как у режиссера у меня есть много разных элементов, способных бесшовно соединить сцены на протяжении всей истории. Но я ведь по большому счету не режиссер. Я не парень, которого нанимают, чтобы он объяснил людям, где поставить камеры. Я – автор. Я читаю сценарий и говорю, что выглядит наиболее интригующе, какие есть интересные способы, убедительно рассказывающие эту историю. Я поставлю камеру на тележку. Я поставлю стул на тележку. И когда менеджер банка говорит, я сделаю так, что вы увидите весь этот мир чисел, а документы на столе будут нацией пришельцев. А затем я наложу на это звук едущего задним ходом грузовика. Одним словом, есть вещи, не отраженные в сценарии. А ведь это просто болтовня банковского менеджера. И, конечно, сразу прибегает первый ассистент, линейный продюсер или продакшн-менеджер и начинает орать: «Какого черта он сейчас делает? Он же просто снимает разговор с менеджером банка! Зачем ему актер, пристегнутый ремнями к камере? Что он творит?» Признаюсь, у меня такой стиль съемок. А люди смотрят на монитор, затем – на меня. Они начинают перешептываться: «Он чертов сумасшедший. Он хочет угробить фильм». А затем они видят готовый кадр и понеслось: «О-о-о-о, да. Да. Да. Здорово!» И у меня это было каждый день. Может, это моя неспособность предварительно объяснить что-то. Или люди просто ожидали, что это будет типа эпизода из сериала «Врачи». Существует столько способов рассказать историю. А актер реализует только один из них.
Кстати, об актерстве. Вы сами исполнили в фильме небольшую роль менеджера Sex Pistols Малкольма Макларена. Как это получилось?
Н.М.: Я предлагал эту роль всем вокруг. Великолепное камео. «О, Бенедикт хочет заняться этим». «О, нет. Пол-больше-чем-я желает». У каждого был друг, готовый прийти и заняться этим. И каждый раз все заканчивалось тем, что никого не находили. Есть какой-то парень из сериала «Холби-сити». «Но нет. Я не буду». На самом деле я не хотел его играть. Это был тот случай, когда нам нужно было просто выбрать кого-нибудь. Более узнаваемого, чем тип из «Холби». И вот я на экране. А еще Шелли, это наш продюсер, говорила: «Каждый раз, когда ты описываешь характер Малкольма, ты немного его напоминаешь. Почему бы тебе и не сыграть?» И я согласился. А в тот день мы отсняли около десяти страниц сценария. За один день! Когда я работал на ГАРРИ ПОТТЕРЕ, а Юэн – на ЧУДО-ЖЕНЩИНЕ, можно было сделать восемь страниц в день. А мы сделали десять. И мне уже было все равно. Я просто надел парик и сыграл Малкольма. А затем продолжил режиссировать с накладным носом. Так сказать, отлучился на пару минут.
В фильме есть еще несколько прекрасных камео. Это всегда нравится, это здорово. Всегда приятно наблюдать эти маленькие фрагменты и их соединение с реальным миром.
Н.М.: Я рад, что вы их заметили. Они существуют для фанатов. Чтобы они сказали: «Вау! Это же тот самый парень!» И я рад, что нам удалось вставить пару таких деликатных моментов. Тут главное – не переборщить. В противном случае это может отвлекать. Люди начнут говорить: «Бла-бла-бла. Зачем этот чувак в фильме? Лиам Галлахер в фильме, поэтому они пригласили еще его брата!»
Тем не менее я все-таки думаю, что это прикольная вещь, когда у вас на задних планах столько известных музыкантов. Они формируют образы, когда мы встречаемся с различными группами, которые являлись частью жизни Алана, а теперь стали частью актерского состава фильма о нем.
Н.М.: Тут есть один аспект. Как-то я занимался своими делами, а Юэн пробовал разные варианты грима. И вот я получаю от него сообщение: «Я не знаю, где вы нашли этих гримеров, я не знаю, где вы нашли Лука, но он – чертов гений». А Лука – наш гример. И он сам действительно выглядел очень круто. Такой суперсексуальный итальянский горнолыжный инструктор, вы понимаете. Он всегда говорил: «Я могу кого угодно заставить выглядеть, как кто угодно». И он мог, реально мог. И однажды мы пили с ним кофе в отеле на улице святой Шарлотты и обсуждали, чего бы я хотел от него и других руководителей подразделений. Я заставил всех посмотреть ВЛАСТЬ, потому что хотел, чтобы наш фильм напоминал работу Адама Маккея. Чтобы он был типа ТА ЕЩЕ ПАРОЧКА или ВЛАСТЬ. Где вы берете что-то, что, с одной стороны, исторически достоверно, а с другой – может нести элементы вымысла. Подобно финансовой торговле или американской политике. И сверху вы посыпаете все острым юмором и сатирой. Этот способ заставляет персонажи выглядеть людьми. Это не карикатуры, не абстрактный образ. И у Луки зажглись глаза. Он просто пошел и совершил свое волшебство.
Ю.Б.: Я люблю работать с людьми, которые хороши в том, чем занимаются. А парики и грим придают лицам людей знакомые очертания. Если же вы не выполните хорошо эту работу, тогда фильм будет выглядеть дешево. Некоторых людей можно так трансформировать, что они будут выглядеть точно как определенные личности. Но Лука при этом заставляет их выглядеть живыми. Он заставляет их выглядеть аутентично, как часть того мира. Парик всегда работает. Это действительно очень важно на большом фильме. Когда вы получили все деньги мира, с париками действительно все очень строго. Когда у вас более скромный бюджет, парики обычно выглядят, как дерьмо. Они просто бесполезны. Но не в данном случае. У Луки пальцы на миллион долларов. Он не останавливается, не прекращает дорабатывать их на протяжении всего съемочного периода, улучшая то, что он может улучшить.
Н.М.: Он заставил уши Юэна чуть-чуть оттопыриться, чтобы выглядеть более похожим на Алана. У него были такие мундштуки, чтобы рот выглядел немного больше. Он действительно был очень искусен. А сторонний человек мог бы и не обратить внимание на такие мелочи. Или Джо Миллсон, сыгравший влиятельного политика Питера Мандельсона. Лука сделал для него маленький нос, такой немного курносый. Это было едва заметно. Но это заставляет людей выглядеть похожими. При этом не кажется, что они загримированы. Именно так сделано у Адама Маккея во ВЛАСТИ. Поэтому я не хотел, чтобы ребят из Oasis играли ребята из Oasis. Мы провели кастинг, Лука загримировал всех в лучшем виде. Зрители видят аутентичных актеров, но это не отвлекает от истории. В конце концов, это же не документалка.
