Алексей Учитель: «На международном уровне важны не только спорт, но и культура»

Алексей Ефимович, почему вы решили создать картину по мотивам советского музыкального мультфильма «Летучий корабль» Гарри Бардина на музыку Максима Дунаевского, вышедшего более сорока лет назад, в 1979 году? Вероятно, работать с материалом, который всем известен, очень сложно, не обойтись без сравнений с оригиналом. Какие цели вы преследовали, работая над картиной: сделать совершенно независимое, самостоятельное кино либо все же придерживаться определенного канона этой истории и буквально перенести ее из мира мультипликации на большой экран?

Не секрет, что сказки пользуются большим зрительским успехом. Хотя два с половиной года назад, когда мы только начинали работу над проектом и только возникали первые фильмы-сказки или картины по мотивам мультфильмов, это не было так очевидно. Путем внутреннего и рыночного голосования мы решили, что «Летучий корабль» – символ популярного мульткино. Мы даже провели некоторые опросы, чтобы узнать, насколько востребован сейчас этот мультфильм и исполняемые в нем песни. Поэтому сомнений не было, но, конечно, сам мультфильм идет 15 минут, а для большого кино мы написали оригинальный сценарий с вкраплениями песен, добавили несколько новых композиций и дополнительных героев. Все-таки и мультфильм создан по сказке, поэтому какая-то основа была, но в нашем варианте она расширена. По жанру это не открытый мюзикл, а скорее кинофильм, надеюсь, с популярными в будущем песнями. То есть некоторые из них и так популярны до сих пор, но они будут в новой аранжировке, в исполнении современных музыкантов и так далее.

Премьера фильма была перенесена с января на март. Это связано с конкуренцией в «новогодней битве»? Кажется, что двум экранизациям советских музыкальных мультфильмов в новогоднем прокате было бы тесновато, ведь БРЕМЕНСКИЕ МУЗЫКАНТЫ и ЛЕТУЧИЙ КОРАБЛЬ очень перекликаются друг с другом по жанру и конкурируют за одну аудиторию. С учетом переноса даты каковы ожидания по кассовым сборам?

Конкуренция огромная. Безусловно, мы хотели выпустить фильм в Новый год, что было возможно и с точки зрения производства. Но, проанализировав и переговорив с прокатчиком, мы приняли такое, скорее компромиссное решение. Надеемся, дата выбрана правильно, потому что мы позиционируем ЛЕТУЧИЙ КОРАБЛЬ не только как семейный фильм. В картине есть любовь двух молодых людей, что уместно 8 марта и будет способствовать приумножению первой волны зрителей. А в двадцатых числах уже начнутся детские каникулы, и это будет наша вторая волна. Во всяком случае, такова на сегодняшний день разработанная с прокатчиком тактика.

По кассовым сборам, конечно, мы ожидаем как минимум хороших результатов. Для этого есть все основания. Мы уже показывали тизеры, трейлеры и фрагменты из фильма сообществу кинотеатров и киносетей и видим, что их ожидания по проекту тоже высокие. ЛЕТУЧИЙ КОРАБЛЬ выходит в плотном конкурентном окружении. За три недели стартует ЛЕД 3, в тот же день выходит ОНЕГИН, хотя с ним ЛЕТУЧИЙ КОРАБЛЬ не совсем пересекается по аудитории. Возможно, появятся еще какие-то картины.

Сопродюсером фильма выступает «Союзмультфильм». Сложно ли было привлечь студию к проекту? Насколько дорого обошлись права на экранизацию?

Мы сознательно шли на такое партнерство, потому что права на анимационное произведение действительно принадлежат «Союзмультфильму». Сначала был заключен договор именно об этом, но тут речь идет о процентах с проката. При этом авторские права сценариста, композитора, автора слов к песням приобретались отдельно, независимо от «Союзмультфильма». Потом мы показали часть отснятого материала руководству студии, им понравилось и они, поскольку у нас были финансовые сложности, выступили как полноправные сопродюсеры картины. Не меньший вклад в ее создание внесла платформа Okko, активно участвовавшая с самого начала, на более позднем этапе подключился «Контент-Клуб» Антона Сиренко.

Проект огромный, при производстве возникало немало сложностей. Несмотря на то, что студия «Рок» умеет делать масштабные проекты и исторические картины, съемки сказки стали для нас грандиозным опытом. Одновременно было построено четыре гигантских павильона на «Мосфильме», куда потом водили многочисленные экскурсии. У нас была впечатляющая натурная декорация фасада дворца в Марфино. И объемы компьютерной графики, конечно, колоссальные. Производство таких фильмов по-хорошему занимает как минимум два года работы, а то и больше, чтобы сделать все качественно, а это для нас вопрос принципиальный. Мы всегда стремимся соответствовать всем канонам лучшего мирового кино.

В фильме действительно очень много графики, она присутствует практически в каждом кадре. С кем вы работали для ее реализации и что в проекте было самым сложным с точки зрения визуализации?

Почти сразу стало понятно, что классическая схема работы с одной студией-мейджором в области компьютерной графики тут не годится, и мы решили пойти по другому пути. Мы наняли около десяти студий, каждая из которых выполняла работы по какому-то одному направлению в графике – по персонажам, по фонам, по кораблю отдельно и так далее. И попросили курировать все эти процессы Славу Болтенкова, с которым сотрудничаем уже не первый год и который за это время успел создать собственную студию и очень здорово разбирается, кто в чем силен. Эта тактика принесла прекрасные результаты. Прежде всего мы все успели, потому что обычно работа над графикой завершается в последнюю секунду. И качество не пострадало. Хотя до сих пор доделываются какие-то отдельные штрихи, но это скорее совсем послефинальная чистка. При этом труда и нервов, конечно, затрачено немало: знаю, что режиссер с режиссером монтажа чуть ли не каждый вечер сидят в зуме по два часа, обсуждают и принимают шоты. В такого рода фильмах это отдельная стезя, и здесь очень многое зависит от продюсера постпродакшна.

Можете ли вы рассказать о трудностях, которые возникали во время съемочного процесса?

Я все-таки продюсер. Хотя и бывал на съемках, но старался не мешать процессу. Моя задача – творчески и производственно все создать и направить. Для Ильи это уже третья большая режиссерская работа, и, на мой взгляд, он с ней справился очень достойно. Чего стоит такое количество знаменитых актеров в одном кадре – и к каждому нужно найти подход. С павильонными съемками возникли две большие сложности: надо было построить летучий корабль, а потом поднять его в воздух. Часть корабля соорудили в павильоне, и здесь снималось несколько музыкальных номеров. В фильме вообще очень много хореографии, танцев, что тоже дает праздничное, приподнятое настроение. А потом корабль надо было дорисовать и запустить в небо. Это был тяжелый процесс.

И, конечно, Водяной, один из самых любимых персонажей мультфильма. К нему было приковано особое внимание. Для его создания мы нашли подходящего по пластике актера и снимали его в комбинезоне в реальном болоте, между прочим, осенью. На это пойдет не каждый артист. Потом мы дорисовывали его в компьютерной графике, придавая Водяному черты лица и мимику Сергея Гармаша, который озвучивал героя. Среди других интересных персонажей у нас есть пять бабок-ёжек, летающих в ступах, избушки у нас носятся на своих ножках, вместо колобка мы придумали оригинальный клубок с ниткой-лапкой, есть еще своеобразная фантастическая птица.

Сегодня очень много российских сказок выходит в прокат и над многими проектами этого жанра в настоящее время еще идет работа. Некоторые прокатчики уже говорят о том, что зритель нуждается в жанровом разнообразии на экране. Нет ли у вас опасений, что в какой-то момент публика все-таки устанет от сказок? Если да, то какой жанр может прийти им на смену?

Думаю, со сказочным периодом в российском кинематографе еще как минимум три-пять лет все будет неплохо. Я вижу проблему в другом – скоро закончатся все известные мультфильмы и сказки. У нас есть готовый оригинальный сценарий фильма МОЛОДАЯ ЯГА, который мы скорее всего будем подавать в Фонд кино. Это популярный персонаж и что-то снимается о нем, но, по-моему, еще не было истории о девочке, из которой выросла Баба-яга. Молодой автор написал, на мой взгляд, очень интересный сценарий, масштабный, фэнтезийный, с огромным количеством персонажей и миров. На рынке в целом прослеживается проблема со сценариями, а уж с новыми оригинальными сказками – тем более.

Кино тем и любопытно, что всегда должно быть многожанровым. Вопрос только в качестве: примет ли аудитория кино, то, как оно сделано? В этом проблема ремесла. ХОЛОП пользуется огромной популярностью, это тоже, в общем-то, полусказка про современных людей. Посмотрим, как покажет себя в прокате ЛЕД 3. Первые ЛЬДЫ тяготели больше в спортивно-человеческую сторону. Спортивный жанр вообще довольно долго держался в индустрии, и мы тоже поддержали этот тренд фильмом СТРЕЛЬЦОВ. Сейчас снимается огромный проект про Роднину. Но сегодня остались только отголоски, спортивный жанр идет вторым или третьим номером, что тоже закономерно. Много снимают комедий, стало очень много анимации. По-моему, сейчас в производстве имеется до сорока сказок. Но я убежден, что как минимум половина из них пройдет незаметно, потому что это очень дорогостоящие проекты, если делать по-настоящему. На такие картины Фонд кино и другие организации выделяют средства, но в год можно освоить максимум два-три проекта такого уровня.

Вы заговорили о других проектах вашей студии, помимо ЛЕТУЧЕГО КОРАБЛЯ. Какие картины сейчас находятся в разработке студии «Рок»? Что вы можете рассказать о них?

Мы стараемся делать то, что нам интересно, а это скорее недостаток. Будем надеяться, что ЛЕТУЧИЙ КОРАБЛЬ успешно пройдет в прокате. А так студия много лет поддерживает производство полнометражных дебютов. Помимо какой-то миссии, и мне, и студии это интересно, но это неблагодарное дело. Поддержка дебютов связана с моей мастерской во ВГИКе, но запускаем мы не только моих учеников. В прошлом году у нас вышли две дебютные картины – НИША Антона Ермолина и МИТТЕЛЬМАРШ Софьи Мелединой, они с успехом прошли на фестивалях, особенно НИША. Это любопытное авторское кино, но в прокате оно ничего не приносит, а на большие экраны выходит чисто формально. Очень тяжело их берут платформы. Мы сейчас завершаем работу над дебютом НА ЭТОЙ ЗЕМЛЕ талантливой Ренаты Джало, а также выпускаем второй фильм Станислава Светлова, снимавшего АДУ. Это будет картина по сценарию Александра Рогожкина, который мы приобрели лет десять-двенадцать назад, под рабочим названием ВОЛОНТЕР. В главной роли снялся молодой немецкий актер Карл Филлип Бенцшавель, но в фильме еще много наших звезд. В этом году мы должны приступить к съемкам двух дебютов: ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ СИДНИ ЛЮМЕТА по очень интересному сценарию выпускника мастерской Коттов во ВГИКе Рауля Гейдарова и О РЫБАХ моего выпускника Тимофея Анисимова, чья дипломная работа была самой сильной на курсе. Еще один яркий проект – СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ Стаси Венковой по одноименному роману Толстого. Это будет ее второй фильм.

А из больших картин мы закончили съемки огромного десятисерийного проекта «Плевако» Анны Матисон с Сергеем Безруковым в главной роли, который, как мне кажется, замечательно там сыграл. Мы старались практически каждую серию делать как кино. Видевшие материалы удивляются, как нам удалось добиться такого производственного качества в сериале. Тем не менее еще целый год мы будем заниматься постпродакшном, к концу года надеемся его завершить.

Сейчас мы ведем финальную доработку сценария ШОСТАКОВИЧА и, надеюсь, в ближайшее время начнутся съемки. Здесь огромные проблемы с кастом, которые безумно интересно решать. Прежде всего обдумываем, как показать в картине 23-летнего Шостаковича и 60-летнего – использовать одного актера или двух. Есть три практически равноценных женских персонажа. Это не будет в чистом виде байопик, а скорее фильм-притча о гении и о том, что у него творилось внутри, откуда возникала эта музыка. Проблема в том, что это очень масштабный фильм и производственно, и финансово. И когда начинаешь предлагать снять о Шостаковиче, поразительно, что первым делом спрашивают, кто это будет смотреть.

На Санкт-Петербургском международном культурном форуме Эмир Кустурица задавал вопросы нашему президенту, и первое, что он спросил: почему до сих пор не снят фильм о Шостаковиче? При этом есть замечательная книга «Шум времени» нобелевского лауреата Джулиана Барнса о Шостаковиче. Настолько его жизнь интересна, но ни одной картины о нем в России нет. Смотрели же все АМАДЕЯ Милоша Формана, потрясающий фильм. Вопрос в том, как написать и преподнести историю. В картине будут представлены конец 20-х, 30-х годов, Москва, Санкт-Петербург, Нью-Йорк и много всего другого. Этот фильм – и мое счастье, и моя беда. Студия сейчас работает над множеством проектов, у меня третий курс мастерской во ВГИКе, идут экзамены, каждые полгода мои студенты снимают по фильму. Значит, надо создать восемнадцать работ, пусть и 20-минутных. А еще фестиваль «Послание к человеку». Тем не менее первое место занимает ШОСТАКОВИЧ. Я понимаю степень ответственности и перед этим человеком, и перед его родными.

Совсем недавно я закончила читать книгу «Шум времени» Джулиана Барнса, на которую вы ссылаетесь, и осталась под большим впечатлением. Название этой книги отсылает читателя к автобиографии Осипа Мандельштама, Барнс как бы сравнивает судьбы двух художников, пошедшего и не пошедшего на компромисс с властью и совестью. В целом это книга о том, на какие компромиссы может пойти художник и какова цена этих компромиссов. Про Дмитрия Шостаковича Барнс пишет так: «Ему хотелось жить в окружении музыки, родных и друзей – самое простое желание, но совершенно несбыточное. Кому-то постоянно требовалось обрабатывать его душу, равно как и души остальных. Кому-то требовалось, чтобы он перековался подобно рабам-строителям Беломорско-Балтийского канала. Кому-то требовался «оптимистический Шостакович». Мир утопает в крови и навозной жиже, а ты знай улыбайся. Но у художника другая душевная организация: пессимистическая, нервная. Значит, кому-то требуется отлучить тебя от искусства». Если говорить о том, про что будет ваша история, какой аспект жизни композитора вы выбираете, что для вас будет основополагающим в этом фильме?

Компромисс – даже мягкое слово. После оперы «Леди Макбет» на Шостаковича обрушился тяжелый удар: осуждение в газете «Правда», жесткие партсобрания с критикой, аресты близких людей. При том, что до этого он был человеком, восторженно принимавшим происходившее в стране. В 19 лет он сочинил первую симфонию, к 25-ти годам стал безумно успешным в Советском Союзе. И вот человек изменился. Как складывалась его дальнейшая жизнь? Какие пути он выбирал, как замыкался в себе? Ведь до сих пор идут дискуссии. Он был великим композитором при советской власти, одаренным всеми знаками отличия, при этом все равно до конца жизни писал свою музыку. Как это происходило, как сочеталось? Главным в его жизни была музыка, только в творчестве он себя выражал полно и мощно. Это звучит стандартно, но представьте только, на какие ограничения и компромиссы он должен был идти. Условно говоря, если бы не было всех этих ударов, написал бы он такую музыку? Как бы сложилось его творчество?

Летом, когда на круглом столе мы обсуждали искусственный интеллект в кино на фестивале «Горький fest», вы рассказывали, что в касте планируется Юра Борисов. Заявляли ли вы исполнителя главной роли в этой картине?

Нет, не заявлял и пока не заявлю, хотя уже есть утвержденный на роль молодого композитора актер, но пока не буду называть его фамилию. Мы еще обсуждаем, брать ли нам второго актера, пожилого возраста. Для меня кастинг – это не просто выбор очень хороших или неизвестных актеров, а я очень люблю открывать новые имена. Для меня это прежде всего про ансамбль, которому я буду верить, что актеры не просто играют, а живут. Я ищу не просто артистов, но личностей – и для этой картины это особенно важно.

Насколько я знаю, вы пробовали использовать искусственный интеллект, чтобы состарить актера, чтобы один и тот же человек играл и молодого, и пожилого Дмитрия Шостаковича. Насколько пригодятся вам эти технологии в будущей картине?

Мы пробуем новые технологии в состаривании молодого актера, а также планируем использовать пластический грим. Мы уже проводили два опыта. Но понимаете, лицо-то состарить можно при помощи грима и графической обработки, но что делать с телом? Например, у нас есть сцены с уже немолодым Шостаковичем, выходящим из ванной. Не покрывать же все тело пластическим гримом! И походка... Можно все сыграть, но меня больше волнует вопрос пластики тела, этой замкнутости в лице, которую не сделать никаким гримом. Это вопрос не внешнего сходства, а чего-то другого, что скрывается за этим телом, почему он именно так ходит. Пока мы не пришли к окончательному решению, принимаем всяческие меры. Есть человек, который, может быть, и будет заниматься этой пластикой дополнительно с нашим актером, а может быть, будут два актера. Даже если добиться внешнего сходства, то что делать с голосом? Мы же не можем переносить голос более старшего актера молодому или наоборот. Конечно, мы не первые сталкиваемся с подобными проблемами. Вот в фильме о Бернстайне МАЭСТРО Брэдли Купера немного другая ситуация. Действие в картине близко по времени нашему фильму, но герой совершенно другого темперамента, с совсем другой человеческой историей. Брэдли Куперу 45 лет, поэтому его можно запросто довести и до 35-ти лет, и состарить. Хотя и грим лица в картине сделан очень качественно. В нашем фильме более молодой актер, и, конечно, доводить его до 60-ти лет сложнее.

Как я понимаю, технологии с использованием искусственного интеллекта для вас пока не совсем органичны?

В данном случае мне важен результат. Может быть и такое – мы найдем дублера для тела с подходящей пластикой и с помощью искусственного интеллекта или компьютерной графики вставим загримированное лицо нашего молодого актера. Это возможное, но еще более сложное в производстве сочетание. Сейчас мы пока пытаемся прежде всего превратить молодого актера в совсем пожилого человека. Этот путь для меня все равно магистральный.

А когда начнутся съемки?

Съемки должны начаться в марте. Над фильмом работает замечательная творческая группа. Оператор, с которым я снимал все свои картины, кроме первой, гениальный Юрий Викторович Клименко. Он просто создан для этой картины. Прекрасный художник-постановщик Владимир Гудилин, с которым я буду работать впервые и очень этого жду. За костюмы отвечает Надежда Васильева, с ней мы работали на МАТИЛЬДЕ и ЛЕТУЧЕМ КОРАБЛЕ. По творческому качеству она сейчас художник номер один, и не только по моему мнению. Съемочная команда рвется в бой, осталось обдумать реализацию масштабных сцен. К примеру, в фильме есть огромный эпизод физкультурного парада на Красной площади с участием тысячи человек массовки. Вот как поступить? Только на создание этой сцены нужно потратить полбюджета, и без нее не обойтись. Думаем, как воплотить подобные сцены, пересматриваем хронику, она потрясающая.

Если говорить о глобальной идее фильма, то для вас это история о тайнах творческого процесса в человеке?

Мы беремся за внутреннюю тайну, которую никто не разгадал. Ни три его жены, ни его близкие люди. Это безумно интересно. Некоторые его симфонии подписаны пафосно «1905 год», «о Ленине», но это не значит, что так было впрямую. Дело не только в том, хитрил ли он, делал ли это сознательно, но вот эта тайна у него была, и разгадывать ее бесконечно увлекательно. Мы очень стремимся не потерять человека, рассказывая эту историю, и все-таки сделать этот фильм захватывающим по напряжению и эмоциям, зрелищным и масштабным.

Шостаковича многие знают по знаменитой Седьмой симфонии, но у него же еще было множество песенных хитов. Песня «Родина слышит» много лет была позывным Всесоюзного радио. Проиграв в карты Дунаевскому и Утесову, он написал для них мюзикл. Масса интересного происходило в его жизни. И вообще в эти 20–30-е годы, которые у нас в основном ассоциируются с репрессиями, была шикарная жизнь. Особенно в Москве. С приемами, различными салонами и так далее. Эта область вообще мало известна, а она безумно интересна.

Перекидывая мостик от Дмитрия Шостаковича к современности: сегодня все чаще происходят истории, когда фильмы лишают прокатного удостоверения в силу определенных тематических ограничений. Несколько лет назад много возмущения было вокруг МАТИЛЬДЫ, но картина все-таки была показана широкому зрителю. Какие ограничительные тенденции в кино вы видите за последние годы?

У меня еще были проблемы с фильмом ЦОЙ, но в большей степени они исходили от сына рок-музыканта. Официально цензуры в России не существует, но сейчас есть много людей (не важно, какого они корпуса – депутатского или какого-то еще), которые пытаются, скорее, пиарить себя. Они запускают негативную волну, при этом придумывают какие-то вещи, которые якобы затрагивают устои нашей жизни. Есть только одно правило, по которому картину могут лишить прокатного удостоверения: в случае нарушения закона. А все личные высказывания людей, поднимающих волну, как было с фильмом МАТИЛЬДА, не имеют силы. Тогда все государственные организации выступили достойно, и было твердо сказано, что картина может выйти в прокат, потому что в ней не нашли ничего противозаконного.

То было другое время...

Безусловно. Еще очень большую волну всегда создают родственники, что не только со мной происходило. Были сложности у продюсеров ДВИЖЕНИЯ ВВЕРХ с женой главного героя. С ЦОЕМ у меня была такая же проблема. Все близкие люди хотят видеть свое. Вот Джулиан Барнс видит своего Шостаковича. Это его версия жизни композитора. Она имеет право на существование. Просто мы никогда не знаем, что происходит между людьми на личном уровне. Люди остаются вдвоем, о чем они говорят наедине? И лишать любого художника хоть в литературе, хоть в кино возможности создать версию своего видения, без нарушения законов, никто не имеет права. С этим нужно бороться. В случае с ЦОЕМ была проблема права на использование песен, вот этим рычагом родственники действительно владеют. С Шостаковичем тоже возможна такая ситуация, но надеюсь, здесь такого не произойдет.

И дело даже не только в байопиках, но и вообще в фильмах, затрагивающих неудобные для современного российского общества темы, за что они и лишаются прокатного удостоверения.

Все-таки подобных случаев пока немного, хотя они есть. Для меня лишение прокатного удостоверения возможно только в случае нарушения закона. Все остальные нюансы, которые существуют, а они, безусловно, существуют, каждый раз – отдельная специфическая история, в которой нужно, к сожалению, разбираться.

В конце 2022 года вы вышли из Российского оскаровского комитета, поскольку были не согласны с решением не выдвигать российские фильмы на соискание премии. Тем не менее отечественные картины выдвигаются на «Оскар», в прошлом году в шорт-лист попал документальный фильм «Выход» Евгении и Максима Арбугаевых. По сути, получается, комитет для выдвижения не так уж и нужен. Как бы вы вообще охарактеризовали всю эту ситуацию?

Не то чтобы я вышел, а скорее, приостановил свое членство, потому что комитет прекратил свою деятельность. Это было странное решение, принятое национальной киноакадемией без обсуждения с членами комитета. С моей точки зрения, процесс не должен останавливаться. Да, положение тяжелое. И скорее всего, Американская киноакадемия после выдвижения вряд ли вручит российскому фильму «Оскар», который мы, кстати, давно не получали и при более благоприятных обстоятельствах. В номинацию входили нередко, я, например, два раза участвовал в этой гонке. Это безумно интересно.

В последнем фестивале «Послание человеку» принимали участие 44 страны. Были годы, когда было более 90 стран, но 44 в нынешних условиях – это немало, все континенты приехали на фестиваль. Мы все равно должны показывать друг другу то, что делаем, и обсуждать. И академики все равно посмотрели бы то кино, которое мы выдвинули и посчитали достойным отбора, в какие бы политические игры они ни играли. Мы сами говорим о том, что русское искусство запрещают, что, к сожалению, соответствует истине, нас не пускают на фестивали и так далее. Но нам действовать теми же способами, на мой взгляд, неправильно. Все равно проводится Московский кинофестиваль, совершенно очевидно, что организаторы все равно хотят видеть у себя не только кино из близких нам стран, а что-то еще другое.

Я понимаю причины этих решений. Безусловно, политические коллизии существуют, и очень остро. Но, на мой взгляд, сегодня как никогда важно показывать свое кино и смотреть кино из других стран. Если привести в пример спорт, то сколько мы бьемся, чтобы наши спортсмены ездили на Олимпиады, идут дискуссии о том, как можно выступать без флага. Это все абсолютно справедливо. Но есть и молодые кинематографисты, лишенные возможности участия в международных кинофестивалях, секциях Каннского фестиваля, например. На международном уровне важны не только спорт, но и культура. Я считаю, что это странная дискриминация.

Вообще культура во все времена объединяла людей, несмотря ни на какие политические разногласия...

Конечно. Будем надеяться, что и тут произойдут подвижки к лучшему. Какие-то отдельные всплески есть. Фильм «Выход», кстати, стал победителем «Послания к человеку». Но, насколько я понимаю, на фестивали невозможно просто так попасть российскому кино, должно быть совместное производство и участие другой страны.

Почти четырнадцать лет вы являетесь президентом одного из самых важных фестивалей документального кино – «Послание к человеку». Каковы основные тенденции в международном доке, которые вы видите? Насколько сегодня вообще возможен прокат дока и может ли это быть прибыльным для продюсера? Единственный кинотеатр в Москве, который занимался исключительно прокатом неигровых фильмов, Центр документального кино, перестал существовать…

Меня поразило, что на последнем «Послании к человеку» все залы были переполнены. Зрители и раньше приходили, но такого высокого спроса не наблюдалось никогда. У нас было почти 200 сеансов. Средняя посещаемость – примерно 110 зрителей на сеанс. Это отличный результат для любого блокбастера. Мои студенты, приехавшие на фестиваль, чуть ли не каждый день звонили мне со словами, что их не пускают, так как все занято. На фестивале большая и разнообразная программа, есть и игровые фильмы, и своеобразный конкурс, спецпрограмма. Три конкурса – экспериментальное кино, национальный и международный. У нас десять крупнейших площадок в Санкт-Петербурге. Вот этот интерес к, в общем-то, непростому кино удивителен. На сеансах, где я был, 60–70 процентов зала составляли молодые люди. Мы сами еще анализируем произошедшее и пытаемся осознать, что же это было. Но то, что аудитория стала активно интересоваться таким кино именно в этот период, кажется мне замечательным фактом. Дай бог, чтобы мы не потеряли темп и в этом году. Хотя у нас есть сложности, конечно. Сегодня организовывать такой фестиваль очень трудно. Но, к счастью, нам помогает и Министерство культуры, и особенно Петербург и его правительство.

Конечно, это здорово, что был ЦДК. Отдельные площадки могли бы работать только с доком. Некоторые документальные фильмы пытаются прокатывать. Вспоминаю времена, когда я сделал РОК в конце 80-х, и вот он вместе с картиной ЛЕГКО ЛИ БЫТЬ МОЛОДЫМ? Юриса Подниекса шел с огромным успехом. Во всех кинотеатрах был большой ажиотаж, такое было время.

В рамках фестиваля мы второй год подряд проводили дискуссию с участием всех руководителей онлайн-платформ о том, как прокатывать документальное кино, каким оно должно быть (сериальным, тематическим). Думаю, перспектива – в прокате онлайн, на платформах, не в кинопрокате. Есть телевидение, но оно создает свой контент, и это больше кино другого рода, не совсем авторское документальное кино, а более просветительское. Есть тенденция, когда все это все-таки смешивается. Довольно много примеров игрового документального кино, и это тоже любопытно. Есть примеры, когда уже и анимация к этому подключается. Какой-то симбиоз, который дает новый результат, позволяет тем самым привлекать более широкую аудиторию. Но все зависит от замысла.

На студии мы также продюсируем документальное кино. Сделали ЛЕНЕЧКУ про Леонида Десятникова – это дебют Ренаты Джало в неигровом кино. Картина о мире Десятникова получилась яркой, тонкой, но в прокате она вряд ли будет иметь успех. Пытаемся продать права платформе, но это тоже нелегко. И еще мы сделали полнометражный документальный фильм в совсем другом ключе о Родионе Щедрине ЩЕДРИН-СЮИТА – вот его как раз показывали и по Первому каналу, и по каналу «Культура».

Вы однажды сказали, что если бы не стали режиссером, то были бы футбольным тренером. Судя по тому количеству музыкальных проектов, которые вас окружают и как режиссера, и как продюсера, вы, наверное, могли бы стать еще и дирижером?

Да, это близко (смеется). По поводу Шостаковича я много общался с Теодором Курентзисом, Валерием Гергиевым и с молодым режиссером из «Геликон-оперы» Филиппом Селивановым, и это необыкновенные, очень самобытные дирижеры. Не говоря уж о Мравинском и Рождественском, с которыми работал Шостакович. На МАТИЛЬДЕ я заполучил американского композитора, только сказав ему, что его музыкой при записи будет дирижировать Гергиев. Композитор со своим звукорежиссером сначала репетировали с другим дирижером, но было ощущение, что что-то не так. Как только приехал Валерий Абисалович, все преобразилось. Он встал и простоял четыре часа, не пуская никого на перерыв, хотя был только что с дороги. Оркестр сразу что-то почувствовал. Дело не только в том, что они технично сыграли, там было что-то еще. Это вызвало восторг, стало потрясением – на наших глазах произошла какая-то магия. Сейчас мы ждем, что такая же магия случится с ШОСТАКОВИЧЕМ.

Фото: киностудия «Рок», кадр из фильма ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ. АЛЬТОВАЯ СОНАТА и со съемок картин ЛЕТУЧИЙ КОРАБЛЬ и ЦОЙ