Александр Войтинский: «Сказка – это два простых условия. Это удивительные способности, которыми владеют люди, и четкое разделение добра и зла»

Режиссер сказки «Яга на нашу голову» рассказал БК о «человеческом» лице спецэффектов и о перспективах сказочного жанра в российском кино

Стартующая в прокате 13 ноября ЯГА НА НАШУ ГОЛОВУ станет первым крупным релизом, готовящим аудиторию к атмосфере чудес и Нового года. Режиссером картины стал один из главных «сказочников» последних лет Александр Войтинский, после классических костюмированных историй ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНИЮ и ОГНИВО вернувшийся к тому, с чего начинал – городскому фэнтези, в котором магия творится в реалиях сегодняшнего дня. О том, чем Яга в исполнении Светланы Ходченковой отличается от других версий знаменитой колдуньи, о «человеческом» лице спецэффектов и о перспективах сказочного жанра в российском кино постановщик рассказал в интервью БК.

Вы сейчас – один из главных «сказочников» в нашем кино. Расскажите, пожалуйста, об истории создания проекта ЯГА НА НАШУ ГОЛОВУ. Что в нем нового для вас и вашего опыта работы с воплощением сказок? Как менялась задумка фильма по мере разработки и про что в итоге будет кино?

Я всегда находился в партии сказки и считал ее главным жанром в кинематографе. А себя я считаю зрителем, ставшим режиссером и теперь снимающим кино, которое ему очень хочется посмотреть. Я с детства видел в обычном необычное, ожидал каких-то чудес, которые меня встретят по дороге, в школе, дома. Где угодно, но они меня поджидают. Сейчас, уже став режиссером, я сформулировал такой принцип: чудо в нашем мире. Потому как то, что происходит в реальности, удивляет, мне кажется, гораздо больше, потому что чудо тут становится правдой, оно настоящее. Мы сейчас переживаем сказочный ренессанс в российском кино. И ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНИЮ, и ОГНИВО были классическими мощными сказками, когда мы сразу оказывались в волшебной стране и чудеса творились именно там. А ЯГА НА НАШУ ГОЛОВУ своим названием сразу отсылает к реальности: она же сваливается на нашу голову, то есть в наш мир. В этом и есть отличие от предыдущих моих работ. Здесь все настоящее: настоящие герои, настоящие, всем знакомые, актуальные проблемы родителей, детей, детская влюбленность и взрослая любовь. И главный вопрос – что будет, если в этой жизни, такой знакомой и понятной, вдруг окажутся сказочные герои. Вот в этом отличие.

Когда я изучала доступные материалы, сложилось впечатление, что ваш сюжет – это что-то среднее между «Мэри Поппинс» и МОЕЙ УЖАСНОЙ НЯНЕЙ.

Это правильное ощущение. Когда я работал над сценарием, то буквально поминутно проанализировал в том числе и «Мэри Поппинс»: в какой момент она появляется, как, почему. Когда уже есть проверенный успешный проект, благодаря такому анализу можно понять зрителя, он отражается в нем. Я хотел понять, о чем на самом деле история Мэри Поппинс, что в ней главное, а в итоге понял, что их с историей Карлсона и нашей ЯГОЙ объединяет тема одинокого ребенка, который проживает свое детство без родителей. Когда родителей рядом нет, потому что они его так любят, что ушли на весь день на работу, как он справляется, кто замещает их ему? У нас есть полноценная линия мальчика Пети с его мечтами и конфликтами, есть линия волшебников, Яги и Кощея, и есть линия родителей, которая затрагивает лично меня. У нас в фильме звучит монолог папы, он меня трогает до слез, потому что я такой же горе-родитель, у которого растут три сына, а он мучается, что мало уделяет им внимания, меньше, чем хотелось бы. И что делает ребенок, когда у него такие родители? Он выдумывает себе Мэри Поппинс, Карлсона или Ягу, чтобы заполнить пустоту. Но они в итоге властно вмешиваются в детскую жизнь и все ставят с ног на голову, преследуя какие-то свои цели. Похожа Яга и на няню Макфи, потому что она няня, но с какими-то ужасно-сказочными замашками, которые легко воспринимаются детьми и дают драйв сюжету. В ней всегда есть что-то зловещее, и это делает ее страшно притягательной для детей. Это такая фантазия, какой няней могла бы быть Баба-яга, в какие истории втянуть своих воспитанников, чему научить их. А отвечая на ваш вопрос, как менялся сценарий по мере разработки, я отвечу сразу и на другой: как влияли актеры на своих персонажей. Потому что у нас очень яркие исполнители главных ролей – Светлана Ходченкова и Юрий Колокольников. И вот Юра сам по себе какой-то сказочный человек, даже сказочный персонаж. Как только он занял место в кадре, то, конечно, начал думать, что этот герой может, а что – не может, как его история может быть рассказана, а может ли быть у него любовь с Ягой, и если это так, то вот она, трагедия любви, которая их превратила в тех, кем они стали. В этом ключ к разгадке. Это как встреча с айсбергом по имени Юра Колокольников или равновеликой Светланой Ходченковой, который не топит корабль, но перенаправляет его. Сценарий очень сильно меняется от встречи с такими гигантами.

Последние ваши картины – подчеркнуто сказочные, фантастические. События ЯГИ происходят в нашем, современном привычном мире, как вы уже отметили. Как вам кажется, какой подход более востребован у зрителя – микширующий сеттинги или целиком погружающий аудиторию в сказочный мир?

Сказка – это два простых условия. Это удивительные способности, которыми владеют люди и благодаря которым они совершают чудеса, и четкое разделение добра и зла. Это хорошо, это плохо, нет полутонов, серых зон, зрителям все понятно. Так устроены все супергеройские фильмы и так устроены все сказки народов мира, включая русские. И когда наша индустрия начала повально снимать каноничные сказки, стало понятно, что этому жанру надо развиваться и выходить в пограничные жанры. Ближайшим оказался выход в наш мир, соединение с ним, потому что он нам понятен, актуален. Соединяя его со сказочным, легко попасть в нужный нерв, если найти сказочные ракурсы наших очень понятных, правдивых конфликтов, историй, наших сегодняшних проблем и тем самым удивлять зрителя. А дальше будет еще интереснее.

Это не первая Яга за последнее время, которая появляется на экране и разрушает стереотипы о себе. У вас она «герой» или «антигерой»? Или нечто между – не совсем положительная, но со своей логикой, правдой и обаянием? Как вам кажется, как аудитория примет такую Ягу?

Я понимаю коллег, которые увлекаются Бабой-ягой, потому как оказалось, что это, наверное, самый любимый персонаж в нашей культуре. У нас есть условный Иван – герой. Есть условный Царь-батюшка, который властвует. Есть коварные советники – типичные антигерои. А Яга – вроде и антигерой, но такой хулиганистый. Она трикстер, она провокатор. Она и пошутить может, а может и в печку посадить. И вот это сочетание всем нравится, когда вроде страшно, а вроде и нет. Когда я в ней это разглядел, конечно, мне понравилось, и я захотел про нее рассказать. Но у нас она именно Яга, не Баба-яга. Это молодая женщина со своими конфликтами, своей романтической линией. Яга у нас очень привлекательная, только нос у нее необычный, и она переживает по этому поводу, как любая женщина, у которой вот так скрючился бы нос. Она не плохая, не злодейка, просто с ней что-то случилось. В нашем кино мы сможем встать на ее сторону и понять, что это замечательный человек, которого так переломала жизнь, что она стала Ягой. Мне всегда казалось очень важным поделиться философией, что в мире нет плохих людей, есть обстоятельства, которые на них влияют. Это моя интерпретация происхождения этих героев – романтическая.

Как вы работали над этим образом, от каких референсов отталкивались? Эта роль писалась под Светлану Ходченкову? Почему она? И привнесла ли актриса что-то свое в этот образ?

Светлана – невероятный человек. Я с ней познакомился на сериале «Очевидное невероятное» и понял, что она – уникальная актриса, очень крутая, просто фантастическая. И одновременно она – очень интересный человек, живущий какой-то своей внутренней жизнью. У нее очень богатый, скрытый от всех нас внутренний мир. Я был поражен, когда в свой выходной день на съемках в Астрахани она поехала с родителями на рыбалку. Оказывается, она – настоящий рыбак! Очень интересный человек, в каком-то смысле замкнутый, не располагающий к панибратству. Она – колдунья, в ней это от природы есть. И как только она становится Ягой, а Юрий Колокольников – Кощеем, происходит событие. Я превращаюсь прямо на площадке в зрителя, который ждет, куда его эти актеры в этих образах уведут. Эти актеры – сами по себе ключи к своим образам. Я хочу посмотреть, что они натворят-накуролесят с нашим сценарием. Я даю им обстоятельства, а дальше хочу посмотреть, как в них проживут эти два гиганта.

Звездный актерский состав, с участием действительно популярных актеров – это обязательная составляющая успешного фильма? Ходченкова, Колокольников, Прытков, Лагашкин – в ЯГЕ. До этого – не менее впечатляющие составы в ОГНИВЕ и ЩУКЕ.

Да, это обязательное требование. Вы уже поняли по предыдущему ответу, что такой у меня метод: я не вижу, каким будет фильм, моя задача – его разглядеть, когда актеры сыграют его, когда я его смонтирую. Мне должно быть интересно, как все это развивается. А это могут реализовать только актеры с харизмой. Никто до конца не понимает, что это такое, но понимает, что когда выходит харизматичный человек, от него не оторваться. Это медиумы, за которыми зритель следует в тот мир, куда они попали. Поэтому в каком-то смысле я вынужден работать со звездами, потому что никак по-другому, без них не могу провести зрителя в волшебную страну.

У вас в фильме заявлены комичные зайцы-недотепы, которых озвучили популярные блогеры Артур Бабич и Дим Димыч. Популярные блогеры – это тоже медиумы или это плюс в копилку?

Не буду лукавить: до работы с ними я не знал этих блогеров. Но мир меняется, блогеры стали его частью, а я борюсь с собой, хочу быть актуальным, хочу понимать новые веяния. Поэтому мы с командой подумали, что блогеры могут расширить аудиторию, безусловно. Мы считали, что это будет эксперимент, они же не актеры, но, с другой стороны, они смешные, приколисты. Мы нашли для них решение в такой придурковатой жанровости, им понравилось, они закайфовали, поняли прикол и реализовали его по-своему. Они получились декоративными, как наши зайцы, сделанные по образу шоколадных зайцев из новогодних наборов. Они пустые, висят себе на елке, но, если что, могут кого-то в шутку заморозить, покалечить. Они страшны своей тупостью. И наши блогеры это сочетание уловили и прекрасно реализовали, озвучили неприятными такими голосами. А заодно помогли нам расширить диапазон аудитории.

Сложно представить сказку без компьютерной графики. Насколько ЯГА – технологичное кино, учитывая, что основное действие происходит в реальном мире?

Это необходимое условие любой сказки – показывать что-то, что нам неподвластно и поэтому интересно, мы начинаем верить персонажам, потому что они могут то, чего не можем мы. Плюс всегда есть требование новизны: зритель хочет, чтобы ему показали то, чего он еще не видел. Так что, я считаю, это моя обязанность – всегда придумывать какие-то новые, невиданные раньше чудеса. Я придумал, что Кощей перемещается и существует во вселенной билбордов, например. То есть это вот такое чудо современное, технологичное и невиданное ранее. Еще мы придумали театр Кощея, где волшебники совершают чудеса, а зрители приходят и не знают, что перед ними настоящие волшебники. В сказках обязательно нужны чудеса, которые заставляют ронять челюсть.

А как вы оцениваете развитие технологий компьютерной графики от ПРИЗРАКА (первый фильм, по которому у нас с вами было интервью) до ЯГИ? Вам стало проще делать сказки в визуальном смысле?

Конечно, стало проще, нам теперь многое подвластно. Но мы не использовали искусственный интеллект, у нас классическая графика, настоящая. У нас технология с человеческим лицом, нам интересны не эффекты сами по себе, а люди, которые в них существуют и производят чудеса как отражение внутреннего мира. В одной сцене у нас есть визуализация, как волшебники источают магическую энергию, обрушивают на себя этот огонь. Выглядит визуально очень эффектно. Но на самом деле это метафора того, что с ними происходит внутри. Вот в этом разгадка всех этих спецэффектов. Все подчинено драматургии, которая визуально вырывается наружу. Когда такой суператтракцион раскрывает зрителю героя, показывает его эмоции, рассказывает его мотивацию, тогда этот эффект на месте.

События ЯГИ, судя по трейлеру, происходят в новогодние праздники, при этом фильм выходит в прокат уже в ноябре. Почему вам было так важно поместить действие фильма именно в этот календарный период?

Есть такой полюс нашего года, к которому магнитятся, тянутся все наши ожидания чудес, предчувствие каких-то перемен, какой-то помощи свыше, которая должна прийти вместе с подарками. Это время Нового года. Кроме того, сказочные истории помогают пережить нам зиму, как реальную, так и метафорическую: все, что за год случилось, что печалит и тревожит зрителя, все нерешенное – это своеобразный холод, от которого хочется отогреться, чтобы все преодолеть. И в поисках такого спасительного тепла возникает сказка с этим внутренним чудом, которое в самый лютый холод согреет и подарит лето.

Кто аудитория картины ЯГА НА НАШУ ГОЛОВУ? Чем фильм может быть интересен подросткам и взрослым?

Я стараюсь всегда делать фильмы, исходя из своего мировоззрения, что аудитория – это важнейший соавтор режиссера. Моя задача – сделать ее максимальной. Для детей в нашем фильме есть сама сказка. А для взрослого есть все чудеса, которые мы придумали, графика, которую мы нарисовали – такие надстройки для сказки, которые помогают взрослого зрителя превратить в ребенка. Сказочная среда всех в итоге делает детьми, это в том числе объясняет, почему сказочный жанр победил во всем мире. Лично для меня была важной родительская тема: я наконец сформулировал для себя, кто такой отец, в фильме есть формула выстроенная. Я очень хочу завоевать женские симпатии, потому что у Яги очень красивая история женщины, которая отдала красоту ради любви и которая наконец сможет донести эту мысль до эгоистичного Кощея. Это важно, чтобы мы понимали, кто мы друг для друга. Для взрослого думающего человека в нашем фильме есть о чем поразмыслить, что для себя вынести. Для подростков есть хулиганство той же Яги, Кощея-режиссера и двух смешных зайцев. В общем, мы постарались со всех сторон сделать проект «круглым», как я это называю, чтобы, с какой стороны ни зашел, все гладко.

Как вы оцениваете летний прокатный потенциал картин в этом жанре? Хотели бы вы сами снять сейчас не новогоднее, а «летнее» фэнтези?

Конечно, я хочу, и это надо делать. Переизбыток новогодних релизов связан с этой сверхквотой, которую мы получаем на Новый год. Зимой нам особенно нужны сказочные истории, чтобы согреться. И это создает ресурс для бизнеса. Есть такой закон стоимости, который направляет ресурсы, финансовые и человеческие, туда, где больше отдачи. По этому закону все стараются под Новый год выдать в прокат что-то, потому что там рубль отдаст не два, а двадцать, как уже все убедились. А задача продюсера – накопить много денег, чтобы снять хорошее кино. Но неизбежно конкуренция приведет к тому, что начнет заполняться и лето тоже, потому как зимой просто не хватит места. Сначала на лето будут оставаться менее бюджетные картины, а потом – уже и более. И, я думаю, зрители привыкнут, что летом тоже может быть сезон блокбастеров. Как режиссер я очень хочу снимать летом. Потому что зимой просто холодно, тяжело, дольше и дороже.

Существует ли вероятность того, что зритель устанет от сказочного жанра уже в ближайшие годы? И что все те сказки, которые сейчас в препродакшне, в момент выхода окажутся уже не так нужны публике?

Конечно, такая опасность существует, но это и есть конкуренция. Рынок будет нещадно расправляться с этим переизбытком. Но то, что глобально мы зашли в сказку – это навсегда. Сказка будет приходить в гости в реальный мир, как это сделал ПОСЛЕДНИЙ БОГАТЫРЬ и мы с ЯГОЙ. Потом сказка будет постепенно превращаться в какие-то современные истории: фэнтези, супергеройское кино. Я уже сам опробовал это в ЧЕРНОЙ МОЛНИИ: это наш мир, ученые из 60-х, наши жилые массивы мои любимые. Со временем мы нашли правильную интонацию: в костюмах, с фольклорными персонажами. И от этой точки жанр уже будет развиваться в режиме естественного отбора.

Фото: личный архив спикера