Ксения Зуева: «Мне интересно снимать про откровение, про тайну, про то, о чем люди молчат»

Режиссер фильма «Близкие» – о своем проекте-участнике «Кинотавра»

Режиссерский талант Ксении Зуевой многие отметили еще в ее короткометражном фильме ГЕЛЯ, принимавшем участие в одной из программ ММКФ 2015 года. Сюжет ГЕЛИ опирался на взаимоотношения дочери и больной матери, живущих в скромной квартире и с трудом сводящих концы с концами. БЛИЗКИЕ, психологическая драма «на грани нервного срыва», в какой-то мере продолжают тему внутрисемейных отношений, только на этот раз история сосредоточена на буднях семьи, погрязшей в раздорах и непонимании. Фильм также наследует славной традиции кинотавровского 2009 года, ознаменовавшего некогда рождение «новой волны» российского кинематографа и вызвавшего столько нареканий блюстителей «высокой духовности».

Ваше кино схоже с американскими независимыми фильмами на тему dysfunctional family – неблагополучной семьи, которые стали довольно обычным явлением, в то время как в России такие картины чаще всего воспринимают в штыки: мол, опять мрак и безнадега. Почему, по-вашему, такая разница?

Я отношусь к таким картинам на семейные темы не как к чернухе, а наоборот, с большим уважением и интересом – в частности, к фильмам мною любимого Андрея Звягинцева. Я не думаю, что мою работу однозначно воспримут в штыки, для меня это прежде всего очень частная история про людей. Это мое собственное откровение, которое я создавала с большой долей честности, большим эмоциональным вкладом, и, по правде, моей задачей было творческое самовыражение, во время которого я не думала о зрителе.

Но в принципе к такому эмоциональному обнажению семейных проблем люди не привыкли.

Не знаю, про какую часть общества сейчас идет речь, потому что люди, которых я уважаю (те же авторитетные кинокритики, деятели искусств), так к этой теме не относятся. Даже простые зрители готовы принимать ее: скажем, меня однажды везла таксист, которая говорила, что ей больше всего интересны фильмы Леры Германики, потому что они «как в жизни». Мне кажется, не существует однозначного отношения: откровенное, обнажающее чувства кино мы не любим, а военное кино – любим.

Но вот, скажем, яркий фильм о любви прошлого года, ЗООЛОГИЯ Ивана Твердовского, широким зрителем понят не был.

Это одна из моих любимых современных картин, о чем я не раз говорила Ивану. До ЗООЛОГИИ одними из лучших российских фильмов я считала ЖИТЬ Василия Сигарева и ВСЕ УМРУТ, А Я ОСТАНУСЬ Леры Германики. Они очень со мной резонировали. Но я считаю это субъективным моментом: например, когда я училась режиссуре, кто-то из моих талантливых сокурсников говорил, что не может смотреть фильмы моего любимого режиссера Михаэля Ханеке, потому что любит Вуди Аллена. Вопрос в том, кто с чем внутренне совпадает, и это ни хорошо, ни плохо. Кто-то любит импрессионистов, а кто-то – Серова, все не могут быть одинаковыми.

С фильмами Твердовского вас сближает и актриса Наталья Павленкова – она сыграла в вашем короткометражном фильме ГЕЛЯ и одну из ролей в БЛИЗКИХ.

Я, признаться, до недавнего времени не видела ее в кино, но Наталья Павленкова была моим педагогом в «щуке». Это воплощение женских образов моего детства. Из-за того, что я пишу сценарии, исходя из собственных воспоминаний и впечатлений, для меня важно, чтобы актер точно воспроизводил – прежде всего своей природой – персонажи, которые я описываю. С Натальей у меня в первую очередь большое личностное, психологическое совпадение, а во-вторых, она вписывается в образы моей школьной учительницы, педиатра, врача. Для меня она муза – впрочем, как и Данил Стеклов или Ольга Лапшина. Есть артисты, которые с точки зрения своей природы, пластики идеальны для того, чтобы стать героями моих картин. Когда я придумывала ГЕЛЮ, я уже знала, что Павленкова сыграет роль матери, а когда придумывала героиню школьной медсестры в БЛИЗКИХ, у меня не было сомнений, что ею тоже будет Наташа. Я сейчас пишу новое кино и надеюсь, что она вновь исполнит мать главной героини.

То есть ваше первое образование – актерское?

Да. Когда в шестнадцать лет я пошла учиться в театральный институт, то еще не относилась к своему выбору полностью осознанно, но мне это было интересно. К своему первому образованию я отношусь с большим уважением и продолжаю работать как актриса. Но уже на третьем курсе я поняла, что режиссура мне гораздо ближе, и за полтора года до выпуска уже знала, что потом пойду учиться кинорежиссуре, которая будет моей основной профессией. Однако актерское образование очень мне помогает в режиссуре, для меня это единый творческий процесс, где одно невозможно без другого. Более того, в моих планах через какое-то время получить еще психологическое образование. Это как маленькие части кубика Рубика, которые формируют меня как личность.

А режиссура вам помогает изучать человеческую психологию?

Скорее мне помогает жизнь. Я очень рефлексирующий человек, это даже порой мешает. Я больше исхожу из своего опыта, который и приводит меня к киноязыку.

Сколько в ваших картинах личного опыта?

В них есть некоторый процент личного опыта, это правда. Я очень эмоционально подключаюсь уже во время работы над сценарием – бывает, даже писать тяжело. Сейчас я снимала клип, который получился очень ярким, не трагическим (в отличие от моих авторских картин) – и в нем есть две линии, в основе которых то, что действительно произошло со мной. Но писать автобиографические сценарии – это неверный путь. Я во многом опираюсь на свои воспоминания, переживания, ощущения, потрясения, однако при этом в картинах много фантазийного, а герои, как правило, вымышленные.

В фильме вы прибегаете к съемке, приближенной к документальной. Она помогает вам приблизиться к героям?

Я использовала не только документальную манеру съемки, в фильме много статичных планов. Я исходила из драматургии сцены – где-то, как, например, в ссоре мужа и жены, сцена требовала статики и была решена через один общий план, а сцена нервного состояния молодых героев, драки требовала живой камеры. Или, например, с точки зрения построения сцен нам не понадобились рельсы. Камера работает исходя из эмоционального состояния героев.

Семейные отношения, психология – это та тема, которую вы хотите продолжать исследовать как режиссер?

Не то чтобы меня волновала в первую очередь тема семьи. Отношения родителей и детей важны, это фундамент, от которого исходит многое, но у человеческой личности есть и другие грани. Меня интересует глубокое психологическое кино. Следующая моя картина не про семью – про смерть, про выбор, про взрослость, про фатализм. Для меня важна психологическая правда, и я буду стремиться исследовать именно ее. Мне интересно снимать про откровение, про тайну, про то, о чем люди молчат, про глубокие конфликты. Но я не исключаю, что меня увлечет кино и другого рода. Во время учебы мы снимали самые разные задания, а сейчас я делаю клипы и рекламу на заказ – и это тоже для меня очень ценно.